Раба Божия Домна родилась третьего сентября 1875 года в христианской семье, в одном селении близ Запорожья. Благочестивая, добрая, ласковая мама своей короткой жизнью оставила неизгладимый след добра в ее юной душе. Дочь росла скромной и послушной. Но очень рано, когда еще не исполнилось семи лет Домочке (так все называли ее), мама умерла. Отец женился на другой. О воспитании своей дочери он не заботился. А мачеха часто ее обижала... Такое положение побуждало ее часто обращаться с молитвой к Богу. И Господь подавал ей Свое благодатное утешение.

Однажды благочестивые односельчане отправлялись в паломничество по святым местам в город Киев. Домочке очень захотелось идти с ними, и они взяли ее с собой. Прибывши в город и поклонившись святыням Киева, она не захотела возвращаться с паломниками на свою родину. Ей очень понравились красота храмов, торжественные богослужения и монашеская жизнь. Она ходила по монастырям, просила игумений оставить ее там, в той или другой обители, но, к сожалению, везде она встречала отказ. Не принимали ее по какой-то причине: то ли из-за ее малолетства, то ли не было согласия родителей, то ли – из-за отсутствия каких-либо документов и рекомендаций.

Тогда она нашла себе жилье на одном из кладбищ Киева. Это был каменный памятник – склеп. Днем она находила в себе Божью радость за церковной службой в Киево-Печерской лавре, а ночью на кладбище отгоняла страх, пребывая на молитве. Чтобы заработать себе на пропитание, она изготовляла ладанки и продавала их паломникам. Возьмет камешек с гроба почитаемого святого, кусочек ладана, щепочку дерева от старинной, но пришедшей в негодность иконы, зашьет в тряпочку, прикрепит к нему шнурок - вот и готова ладанка. Продаст ее за копейку, купит бублик, а его хватало Домочке на сутки.

Неизвестно, сколько времени Домочка прожила в могильном склепе. Но когда ее знакомые паломники вновь пришли к Киевским святыням, она возвратилась с ними в свою деревню. Но дома она не осталась. Ее душа стремилась к жизни монашеской. И поэтому, вскоре устроилась послушницей в Свято-Успенский монастырь города Алешки Херсонской губернии.

Уйдя в монастырь, по тамошним правилам, новопоступившая должна была быть три года послушницей. В течение этих испытательных лет на нее возлагают суровость всевозможных работ и монастырских молитвенных правил. В течение этих трех лет человек осмысливает, свыкается с монастырским режимом и тогда принимает решение - принимать ему монашеские обеты и постриг, или возвращаться в мир и жить, как все люди.

Игуменья монастыря благословила Домочке в качестве послушания  пасти стадо монастырских телят. Несла она это послушание беспрекословно, с радостью. Многие очевидцы вспоминали необычное дивное зрелище. Матушка Домникия в поле брала с собой книгу Псалтирь, становилась лицом на Восток солнца и читала Кафизму (1/20 часть Псалтири). В это время все телята окружали ее, обращая в ее сторону свои головки и, став на колени передних ног и растопырив в сторону уши, слушали ее чтение. Окончив кафизму и закрыв книгу, она говорила: «Идите, паситесь!» Телята одновременно вставали на ноги и шли в ту сторону, куда она указывала им своей рукой. Какое животное она ни позовет по имени, оно подходит и склоняет перед ней голову. Или, когда говорила им: «Пошли на водопой!», телята, как разумные дети, выполняли ее слова беспрекословно. Так, доброту и Божие присутствие в Домочке чувствовали даже бессловесные животные.

Рассказывают, бывало, Матушка Домочка попросит Игуменью, чтобы та благословила кого-нибудь из сестер монастыря подменить ее, пока она поговеет, причастится.

 Матушка Игуменья посылает кого-либо из монашек на пару дней попасти стадо. И что же? В летнюю пору оводы кусают телят, последние, подняв вверх хвосты, бегут, как сумасшедшие, в разные стороны. Сменщица за день так набегается, что потом просит благословения на любое послушание, только бы не пасти телят. А Домочка - после Святого Причастия с радостью приступала вновь к своему послушанию. Телята скучали по ней… - бегут к ней, лижут ей руки. А она им говорит: «Ну, все, пошли в поле пастись!» Телята дружно идут туда, куда она им указывает рукой.

В возрасте 35 лет она имела уже от Бога и другой великий дар - ясновидение. Но, дабы сохранить Христово смирение в своем сердце, она приняла на себя подвиг юродства. И по совету апостола Павла, который говорит: «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего, есть безумие пред Богом. Господь знает умствования мудрецов, что они суетны». (1Кор. 3;18-20).

Дар ясновидения она тщательно скрывала от людей мира сего, дабы избежать славы людской. Плоды Духа Святого, как ценности духовные, пребывали в ее сердце. Ее землячка Мария Фоковна рассказывает, что перед революцией 1917 года и закрытием Алешкинского монастыря, матушку Домну видели на кукурузном поле. Она оставила своих телят мирно пастись на лугу и, спрятавшись в гуще растений, подняв руки к небу, молитвенно часто взывала к покровительнице Обители: «О, Матір Божа, де ж ми тепер будемо»!? Об этом донесли игуменье. Она ответила: «Не мешайте ей, она, по-видимому, предвещает что-то неладное о нашей обители». В тоже время рассказывают, Домна зашла в келью послушницы Екатерины. Та занималась ремонтом кельи – замазывала трещины в стенах, белила. Посмотрела на всю эту работу послушницы и говорит ей: «Катерино, Катерино! Непотрібна для монастиря твоя мазка! Скоро вийдеш заміж, і там будеш мазати». Что потом и исполнилось.

Перед закрытием монастырей, когда вспыхнула Октябрьская революция, Матушка Домочка начала ходить по кельям и раздавать насельницам камешки, обрезки тряпок, рассаду, советуя: учитесь строить дома, учитесь шить, учитесь выращивать огороды. Монастырские жилые корпуса были в городе. Монашки говорили ей в ответ: «А зачем нам учиться строить, ведь монастырь уже построен, жить нам есть где, да это и не женская профессия, а мужская. Учиться шить - нам тоже нет надобности, так как в монастырских швейных корпусах швей хватает. А садить рассаду негде, разве что - на окне келий». Это иносказание сестры не понимали. Переглядываясь друг с другом, они выбрасывали в мусор камушки, обрезки тряпок и рассаду. Многие считали, что у нее с головой не все в порядке…

Рассказывают, когда накатилась волна массового закрытия храмов и монастырей, в Свято-Успенский монастырь будто был направлен отряд комсомольцев, которые, чтобы изгнать насельниц, кощунственно каждый стал избирать себе «невесту». Монашки, исполняя свой обет, разбежались... Но Господь позаботился о них. Их принимали родственники и верующие церковные люди. В праздничные и воскресные дни они активно служили там, где оставались храмы, читали и пели на клиросах, дома исполняли свои монашеские молитвенные правила. А в будни трудились на разных работах. Позже стали обращать внимание на то, что те из них, которым Матушка Домочка вручала камушки, устроились на стройку, носили камни и раствор. Те, которым Домочка вручала обрезки тряпок, устроились работать на швейной фабрике. А те, которым Домочка раздавала рассаду, устроились работать в огородничестве, на сельскохозяйственных работах. Часто они вспоминали об этих и о других предсказаниях Матушки Домочки. И поэтому слух о прозорливице распространялся далеко за пределы Херсона.

После закрытия монастыря Матушка Домочка проживала у благочестивых людей, в городах Каховке и Цюрупинске. Поскольку монашеского пострига она принять не успела, оставалась послушницей.

Своего дома у Матушки Домны не было, родных и близких, по-видимому, тоже. После закрытия монастыря, она жила несколько лет в доме ее почитателей в городе Каховке и посещала там Свято-Покровский храм. Потом поселилась в городе Цюрупинске, по ул. Нижняя, 218, у хозяйки Ищенко Наталии Акимовны. Посещала там Свято-Введенский молитвенный дом.

Подвиг юродства ради Христа она продолжала нести всю свою оставшуюся жизнь, скрывая в нем свой дар прозорливости, который полностью спрятать, конечно же, невозможно.  

Как юродивая, в храме она не стояла на одном месте, делала вид, что ей все равно до того, что там происходит, и что там за святыни. Она могла тут же подойти к любому молящемуся и что-то сунуть ему в руку: кусочек хлеба, сахара, редьки, перца, свечу или деньги. И все эти символические предметы, в конечном итоге, были для них каким-то откровением особого события в их жизни.

Домна всегда была в настроении, веселая, мудрая в своих «загадках», и этим воодушевляла настроение в народе. Вот что рассказывает один священник. При отступлении немцев из города Каховки, юноше Алексею Алексеенко пришла повестка явиться в определенный пункт, откуда молодых ребят тогда отсылали в Германию. Испугавшись, юноша с горечью пришел к Домне. Она, утешая его, сказала: «Не бойся! Ты переведи эту бумажку через огонь, и останешься». Он сжег повестку, и этим все и кончилось.

Немного позже, Алексей Алексеенко был посвящен в сан диакона и направлен на служение в Свято-Покровский храм г. Каховки. Но вскоре архиепископ Херсонский и Одесский Сергий (Ларин) предлагает диакону Алексею переехать в Одессу, чтобы сослужить с кафедральном соборе на архиерейских Богослужениях иподиаконом. Отец Алексей обратился по этому делу за благословением к Матушке Домне. Она ему сказала: «Не едь! Он, архиерей, сегодня служит в одной Епархии, а завтра - в другой, а потом в служении ему запретят. Оставайся дома». Не прошел и месяц, Владыку перевели в другую епархию. А потом, через малое время, архиепископ Сергий (Ларин) оказался в запрете.

По окончании Одесской Духовной семинарии отец Алексей Алексеенко пожелал поступить и продолжить свое учение в духовной Академии. На это он пошел брать благословение у Матушки Домны. Она, выслушав его, сказала: «Не надо тебе ехать учиться». Он же стал ее упрашивать, чтобы она все-таки его благословила. Тогда она ему говорит: «Ну, что ж, хочешь ехать - езжай, как поедешь, так и приедешь». Отец Алексей и полгода не проучился в Академии, как по состоянию здоровья вынужден был возвратиться на приход.

Еще рассказывал о. Алексей, как купил он часть земли с сараем у безродной, пожилой женщины для постройки себе дома. Когда же дом был им построен, то на освящение и новоселье Матушка Домна подарила ему икону Спасителя в терновом венке. Батюшка понял: радости в новом доме у него будет мало.

Вскоре у этой хозяйки объявились родственники, оказавшиеся ярыми атеистами и, плюс, людьми непорядочными. Они стали пытаться отсудить у о. Алексея построенный им же самим дом. Множество судов, переживаний, нервных стрессов. В результате было сорвано сердце, и с этой болезнью суждено ему было доживать до конца своих дней.

Фекла Ивановна Хищенко, жительница городка Голая Пристань близ Херсона, с внучкой Полей пришли в храм в праздничный день на Богослужение. В это время Домна раздавала сухарики некоторым из пришедших в храм помолиться. Когда она проходила мимо них, баба Фекла подумала: «Ой, хоть бы внучку Полю чем-то благословила». В этот же момент, словно отвечая на желание бабушки, Домна обращается к девушке и говорит Поле: «Что тебе дать? – На, бери»!

…Молодая Пелагея Андреевна Петракаус, исправно ходила в святой храм и горела желанием с хористами петь на клиросе, но стеснялась кому-либо сказать об этом. Домна взялась решить этот вопрос. Очередной раз, встретив Полю у входа в храм, в притворе, матушка схватила ее и стала грубо толкать в переднюю часть к иконостасу, через всю гущу народа, до самого клироса, приговаривая: «Іди співай!». С этого дня Поля стала неизменной хористкой по жизни.

Анна Васильевна Позднякова рассказывает о том, что каждый ее шаг Матушкой предвосхищался тем или иным символический действием. Красный перец вручила ей Домникия – впереди серьезное заболевание. Яблоко - начало выздоровления. Рубль подарила – совершенно чудесно семья вышла из финансового затруднения.

Матушка иногда, в престольные праздники, ходила вместе с активными, глубоко верующими женщинами, по святым храмам. И в церковных дворах ее спутники поучали народ истинам христианской веры. Посещали они и некоторые верующие семьи. С таким визитом однажды Матушка с двумя женщинами пришли в дом Хищенко Феклы Ивановны. Фекла обрадовалась посещению Матушки и рассказала ей о том, что домик ее ветхий рушится, и что она хочет рядом построить новый. Спутники Домны стали отговаривать ее. Что мол, время жизни на земле коротко, и что в это оставшееся малое время надо спешить успеть подготовится к встрече грядущего Христа Спасителя. Но Домочка говорит: «Нет, пусть строит! Ей в работе лучше». Фекла Ивановна обрадовалась и пошла показывать Домне, где и как будет строиться дом. «Матушка, - сказала она,- я хочу построить вот здесь, чтобы дом стоял боком к улице, как и у соседей». Матушка говорит: «Так не надо, так построишь, дом будет на яме!» Но Фекла Ивановна поступила по-своему. Первую часть дома, что ближе к улице, возвели они благополучно. Когда же на другой год стали пристраивать вторую комнату, то там обнаружилась большущая яма. Когда-то здесь для построек брали глину, а потом яма была засыпана пеплом, всяким мусором, а сверху - немного землей. Построить фундамент для стройки было практически невозможно. Каждый год часть дома садилась, трещины заделывали, к концу года - вновь трещины. И пришлось потом всю жизнь Фекле вспоминать слова Матушки, что дом будет на яме.

Однажды под праздник Святых апостолов Петра и Павла, после праздничного вечернего богослужения Матушка Домна с двумя своими спутницами в другой раз пришла переночевать у Феклы Ивановны. Совершив вечерние молитвы на сон грядущий, все легли спать. Когда задули керосиновую лампу, Матушка сказала: «Огонь погас, Христос при нас», призывая этим всех засыпать с памятью о Боге. А перед этим, когда Фекла хотела постелить постель поближе к Домочке, а это получалось на пороге, между комнатами, Матушка сказала ей: «Вот апостол Петр придет этой ночью проверять, кто постился, а кто - нет, а ты на пороге, на его дороге будешь лежать». Придумав такую отговорку, Матушка, по-видимому, не хотела иметь свидетелей ее ночной молитвы.

В другой раз Домна со своими подругами ночевала у Новиковых – в большой семье, состоящей из двенадцати человек. Ложатся уже спать, погасили свет; Матушка и говорит своим подругам: «А за нами гонятся». Хозяйка спрашивает: «Кто, Матушка?» Когда только та успела повторить: «За нами гонятся», постучали в дверь. Потом выяснилось: к ней действительно спешили три человека. Одна из них - Надежда Саввична Харжевская искала молитвенной помощи у Домны.

Однажды после вечернего Богослужения, одна женщина приглашала Домну к себе ночевать. Матушка согласилась. По дороге к дому Домочка говорит ей: «Сейчас как придем, готовь коливо». « – Матушка, да ведь завтра - не Родительская суббота», - с удивлением недоумевала хозяйка. Но Матушка повторила: «Готовь коливо». Когда они подошли к дому, хозяйку известили о том, что муж ее трагически умер. Порывами ветра оборвало высоковольтный провод, а он, вечером возвращаясь с работы, в темноте попал на него.

Как-то Домочка с двумя Евдокиями шла к Богослужению на престольный праздник из Каховки в Берислав. Проходили они поймой реки Днепра. И по дороге говорит им Матушка: «Ось дивись, що зробили, все потопили… всі дерева, всі хати, все потопили». «Где, Матушка, и что затопили?» - спрашивают ее. Она вновь им: «Та що ви, не бачите, чи що?! Все потопили! От придумали!». А они шли в это время по дну будущего Каховского водохранилища, но о его постройке еще никто не знал.

Заходит Матушка к одной хозяйке, Евдокии, в тот момент, когда та кормила своих взрослых цыплят, и спрашивает: «Ты будешь готовить борщ?.. Та отвечает: «Да!..» - «И цыпленка резать?» - «Да!» - «Ты вот эту курочку зарежь! Она будет рада». Та ей говорит: «Зачем же, Матушка, курочку резать, когда много петушков?» Домна не спорила, но только и на следующий день зашла к ней на обед. И вновь спрашивает: «Евдокия, ты наверное, петушка зарезала?» Та уклончиво отвечает: «Да, Матушка, какая разница, что петушка, что курочку? - все равно мясо». А на следующее утро, хозяйка стала окликать на корм цыплят, и к своему удивлению не увидела той курочки, на которую ей указывала Матушка. Стала искать, заглянув в курятник, увидела, что курочка-то сдохла.

Молодая девушка Поля Петракаус, о которой уже было упомянуто выше, неизменно посещавшая церковные богослужения и хористкой певшая на клиросе, мечтала о жизни монашеской, или полностью посвященной Богу при храме. О замужестве она не помышляла по разным причинам, в том числе, из-за неблагополучия семьи родителей. Отчим часто жестоко избивал маму. Дедушка с бабушкой так же жили в постоянных ссорах. С другой стороны – она была девушкой церковной. А молодые ее ровесники – люди, как правило, неверующие.

Матушка Домна, проникая в ее такое духовное настроение, не однократно шуткой вопрошала: «А ты еще замуж не вышла?» … А другой раз, когда однажды Домна ночевала в их доме, утром рассказывает бабушке: «А я видела сон, будто Поля вышла замуж … Ее так и повели через дорогу». Бабушке не хотелось расставаться с внучкой, и ей не нравилось, когда говорили о замужестве Поли. Поэтому Фекла Ивановна стала возражать: «Да за кого же, Матушка, она будет выходить замуж? Все комсомольцы, безбожники, пьяницы, в церковь не ходят…» Домна тогда сказала: «Да за Петра». За какого Петра? «Да, он хороший, - сказала она, - молится Богу!» Что и исполнилось. После этих слов, лет десять спустя, даже забыв их, Пелагея, вопреки своим убеждениям, вышла замуж за семинариста Петра Замараева, а после, когда вспомнила, очень удивилась, что эти удивительные слова Матушкины точь-в-точь исполнились.

Бабушка, Фекла Ивановна Хищенко, однажды приготовила двух петушков из крупных цыплят, поджарила и поручила внучке Поле, сказав: «Отвези подарочек Матушке Домне». Пелагея была рада такому поручению. Тут же отправилась к Матушке. Вошла во двор, постучала к Домне в дверь. Матушка, как обычно, ласково спрашивает: «Кто там?», девушка отвечает: «Это я, Поля!»

– Поля?! А ты мне цыпленка привезла? – Какого цыпленка? - не раздумывая, спрашивает Поля. - Да какого же? Жареного, - уточняет Матушка. - Да привезла, Матушка, - сообразив, отвечает Поля. Домна радушно принимает Пелагею, угощает ее за столом и провожает с миром.

Проходит время. Поля Петракаус уже замужем – жена священника на приходе в селе Станислав Херсонской области. И вот после Пасхальной седмицы, в среду на Фоминой неделе Поля решает поехать к Матушке Домочке в Цюрупинск. Начало диалога обычное: «Кто там?» - «Это я, Поля!» - «Чего ты приехала?» - «Гостинцы Вам, Матушка, привезла!» - «От кого?» - «От Петра!» - «От какого Петра?» - «От того, Матушка, о котором вы пророчили!» «Ну, тогда заходи», - приглашает Полю Домна, и расплывается в улыбке.

Очень приветливо Матушка приняла и другую, пришедшую к ней женщину. Обоих посадила за стол и чем-то угостила. Когда они ели, Домна им рассказывала о людских бедах и жизненных неустройствах. Но особенность ее речи состояла в том, что каждый такой коротенький рассказ она заключала одним и тем же нравоучением: «Сейчас время такое, нет монастырей, нет наставников, нет ни среды, ни пятницы, - спасайтесь, как хотите!» И всякий раз, когда она это проговаривала, махала рукой в сторону гостей. Когда Поля с этой женщиной вышли (Домочка проводила их за калитку), они дорогой в разговоре друг с другом поняли, что Матушка их обоих обличила в нарушении постного дня (среды). Одна - по забывчивости после многих скоромных Пасхальных дней. А другая - приготовила еду своему непостящемуся сыну и, провожая его на работу, заодно с ним и позавтракала. Этими присказками Матушка как бы напомнила им о необходимости беречь пост и заботится о спасении души. Возвращалась домой Пелагея с пасхальным яичком от матушки Домны, которое в течении целого года не тронуло тление. В день Пасхи следующего, 1960 года, им разговелись.

Однажды сообщили священнику Тимофею Синюку о том, что Матушка Домна хочет, чтобы он завтра утром ее причастил. Это было в дни Великого поста. А супруга отца Тимофея матушка Любовь, потерявшая во время родов много крови, лежала больной в постели. По назначению врача она употребляла мясной бульон в пищу. Отец Тимофей, встав рано утром, спешил к теплоходу, и ничего не находя съестного, увидел мясо, которое матушка Люба почти не ела из-за отвратительного аппетита. Вот отец Тимофей его и съел, чтоб не пропало. Затем взял из храма святые Дары и отправился теплоходом в Цюрупинск. Подходит к дому, стучится в дверь к Матушке, она - «Кто там?» - «Это я, Матушка, священник Тимофей, приехал причастить вас!» - «Нет! Нет! Я причащаться не буду! Я мяса наелась!» – «Да, Матушка, это я наелся!» - признался он. «Нет, нет, не буду!» И так, получив у ее порога урок, священник Тимофей с покаянием возвратился домой.

Как мы уже упоминали, летом 1963 года Матушка Домникия посетила Херсон и была сначала у священника Алексея Алексеенко на освящении построенного им дома. А на ночлег приехала в дом священника Петра Замараева - во двор Свято-Духовского собора.

Свято-Духовский собор на ул. Декабристов тогда был центральным - кафедральным собором в городе Херсоне. От него на восток был действующим Екатерининский собор, на запад - Никольский храм, а еще западнее - Сретенский храм. На север от собора - Всесвятский храм, а на юг Греческая Церковь. В каждом храме было по два священника. В Свято-Духовском - трое священников и протодиакон. И в каждой церкви было много монахинь из закрытых монастырей. Они несли в храмах разные послушания в качестве уборщиц, пономарей, алтарниц, ризничных и т.п. На клиросе монашки были регентами, уставщиками и хористками, они читали и пели за богослужениями… Обязанности алтарницы в Свято-Духовском соборе в то время исполняла монахиня Флорентия.

Так вот, остановившись в доме Замараевых, Домникия пошла на вечернюю службу. Готовилась к Причащению. Ночь, похоже, не спала. Утром на Божественной литургии причастилась. Пообедав вместе с семейством, сразу же ушла снова в храм и пробыла там до вечернего Богослужения, а потом и до его окончания.

На следующий день, так же переночевав у Замараевых, утром Домникия отправилась в поселок (пригород) Херсона Киндийку к матушке Евтропии. К вечеру возвратилась к отцу Петру Замараеву и стала выражать беспокойство о матушке Евтропии: «Что она себе думает, ведь она сгорит! Обложилась дровами! Она сгорит!» Не прошла и неделя, как у монахини Евтропии действительно в кельи случился пожар.

А дело в том, что больше половины площади ее меленькой кельи занимали дрова, на которых матушка готовила себе пищу. И вот, не то от свечи, не то от плиты, дрова загорелись. Сама Евтропия с келейницей спаслась, а тушить - пришлось вызывать пожарников.

Переночевав у Замараевых еще одну, третью ночь, утром Домна пошла в церковь к Литургии. Возвращаясь к обеду, жаловалась: «Ох, я упала! Я упала, так ушиблась!» Хотя никто не видел, чтобы она падала.

После трапезы, встав от стола, она собралась в дорогу, в Цюрупинск. Отец Петр с матушкой Пелагией проводили ее за ворота. В это самое время мама отца Петра Замараева Евдокия Ивановна поставила табуретку к окну, хотела закрыть форточку. Но встала на нее неудачно; табуретка подвернулась, и при полной старческой комплекции, мама, упав, очень больно ушиблась. И когда провожавшие вошли в дом, обращаясь к ним, мама повторяла слова Домникии: «Ох, как я упала! Как я упала, ушиблась!»

Однажды отец Петр Замараев с матушкой Пелагией очередной раз поехали к Матушке в Цюрупинск. С ними был малолетний сын Ваня. Приняла она всех ласково. Посадила за стол. Угостила и спрашивает: «А у вас один только сын? – «Да!», - ответили родители. - «Хватит с вас и одного!», - заключила Домна. Так оно и свершилось.

Отца Петра беспокоил вопрос, есть ли воля Божия в его служении Церкви и он ее спросил: «Матушка, вот я служу в соборе, но нет у меня такого дара, какого требует от меня священный сан. Быть может, не этого от меня хочет Бог?» Она отвечала: «Служи, служи!» И дала ему просфору и деньги. Яркие символы. Он непрерывно, до самой старости служит Литургию на просфорах, и никогда не имел личной нужды в деньгах. Хотя, вначале служения, в годы Хрущевских гонений, трудно было рассчитывать на длительное служение. Вспоминает отец Петр, что когда принимал он священнический сан, думал, что годик – два послужит, а там храмы все закроют, и служить будет негде.

Потом Матушка Домникия дала сыну Ване Замараеву деньги и четки на пятьдесят бусинок, и сказала: «Вы купите ему гармонику, и он будет петь: «На Божественней страже Богоглаголивый Аввакум, да станет с нами и покажет светоносна Ангела, ясно глаголюща: «Днесь спасение миру. Яко воскресе Христос, яко всесилен!» И сама пропела весь этот Пасхальный ирмос. Под конец, как обычно, проводила она гостей за калитку.

Замараевы возвратились домой, а дня через четыре получили извещение. Бывший соборный регент, Анна Васильевна, из города Днепродзержинска высылает Ване в подарок для учения физгармонь. А когда Ваня поступил в музыкальную школу, купили ему и пианино. Таким образом, пророчество Домникии исполнилось. В годы учебы в духовных школах Ваня был регентом - и в семинарии, и в академии. А потом стал и священником «на Божественной страже».

В селе Чернобаевка под Херсоном жил и служил молодой священник. Матушка Домочка несколько месяцев всем говорила, что Чернобаевский батюшка утопился. Ей все отвечали, что он живой и служит. Но она вопреки всем настойчиво утверждала, что его нет, он утопился. Наконец, всем стало известно, что Чернобаевский молодой священник в страстях утопился. Он слыгался с молодой женщиной, опозорился, оставил священство и перешел в Одессу водить троллейбусы. Быть может, Матушка Домникия хотела предотвратить это падение, заставить задуматься о своей греховной жизни того бывшего священника.

У Домникииной соседки зимой закончились дрова. Домникия – тут как тут. Приносит и дает ей маленький чурбачок со словами: «На тобі». И не успел еще и след Матушкин простыть, как перед домом женщины останавливается повозка с дровами, мужик стучится в двери и спрашивает хозяйку: «Дрова нужны?»

Рассказывает о себе некая София. В голодовку 33-го ее муж умер, а она осталась с пятью детьми без всякого пропитания. Домникия пришла к ней, дала деньги и говорит: «На, купи муки, напеки хлеба и продавай, и будешь жить». Так и выжили.

Вспоминает Мария из села Кардашинки. Нищета в какой-то момент стала невыносимой. Их семья была в отчаянии. И вот в самый тяжкий час, пришла к ним Домочка и говорит: «Мария, я тебе целую горсть денег бросила в колодец». Вряд ли это было на самом деле. Но с тех пор, потихоньку материальное положение начало налаживаться. И до сих пор, все - слава Богу.

Был случай, когда Домочка пришла в Церковь и сунула церковной уборщице коробку спичек со словами: «На тобі, Марія, коробку сірників!».  Через несколько дней в церкви случился пожар.

Одна монашка болела астмой. Домна всем причитает: «Анюта мученица!» Все думали, что она говорит о ее болезни. Но вскоре случилось, что ее племянник-преступник жестоко избил ее, а потом отрубил ей голову.

Зайченко Клавдия рассказывает: «Принесла я Матушке поесть. А она мне говорит: «Клавко, піди за хату и дай мені це у форточку, а то Наташка нікого не пускає». Сын мой работал на машине. Через некоторое время попал в аварию. Его посадили в тюрьму. И передачи подавали ему в окно».

В конце декабря 1957 года был переведен для служения в вышеупомянутый Свято-Духовский собор молодой священник Михаил Дорофеевич Блощица. Не успел он ни вещи распаковать, ни раззнакомиться, как тут же подходит к нему матушка Флорентия и передает просьбу Домочки исповедать и причастить ее. О. Михаил спрашивает, кто она, потому что ни он ее не знает, ни она, по идее, знать его не должна. Соборные монашки  рассказали ему о ее жизни, о юродстве Христа ради, о том, как они еще в монастыре жили вместе с нею, и как она предсказывала будущее.

В то время, как Блощица плыл на теплоходе 20 км со святыми Дарами причащать Матушку, она была с посетителями. К ней приходили за утешением, с просьбами помолиться. И когда молодой Батюшка ступил уже на землю Цюрупинска (а ему еще 2 км пешком нужно было идти к ее дому), Матушка говорит своим собеседникам: «Вот уже и священник Михаил к нам идет». По отчеству она не называла никого, только по имени. А священников – по имени и по сану.

Всех она встречала с палкой в руках и всех, приходящих к ней, крестообразно осеняла этой же палкой, и велела целовать верхний ее конец. Объясняла Домна, что эту палку прикладывали к мощам святой мученицы Пелагии.

Причащалась Матушка Домникия в основном по четвергам. На ее столе часто была раскрыта книга с акафистом святителю Николаю.

О.Михаил Блощица вспоминает, как он приехал к Матушке всем своим семейством – детьми и родственниками. Домна радушно всех принимает, а супруге отца Михаила – Марии Захаровне вручает большую сельскую буханку хлеба со словами: «Приїдеш додому і у домі на своєму столі розріж хліб і дай всім по кусочку».

Так и сделали, не понимая, что сие значит. Только впоследствии стало все ясно – почти всех родственников пришлось кормить у своего стола, и в прямом, и в переносном смысле.

В те годы в церковном хоре Свято-Духовского собора пела молодая девушка Людмила. Она встречалась с одним парнем – семинаристом, любила его, пояс к подряснику вышила ему и, естественно, отказывала многим парням, предлагающим ей руку и сердце. В какой-то момент она стала замечать охладевающие отношения к ней семинариста и решила поехать за советом к Домникии. С ней поехали тетка, сестра и иже с ними.  Заходят во двор к Матушке, а она уже их поджидает. Поднимает с порога тряпку, о которую входящие в дом вытирали ноги, стряхнула ее, застлала ею скамейку, а затем берет за руку Людмилу и сажает ее на эту тряпку. Всем все стало ясно. Тот семинарист женился на одесситке и в Одессе при Соборе остался служить, а Людмила замуж так и не вышла, осталась старой девой...

Еще вспоминает отец Михаил Блощица: Каждый раз, когда он причащал Домникию, она, по своему обычаю всегда чем-то напутствовала - хлебом, букетом цветов, булками или пирогами. Но однажды она его угостила перцем. Не долго Михаилу пришлось думать и разгадывать значение этого символа. Вызывает его уполномоченный Совета по делам религий Грыженко и просит регистрационную справку, якобы для сверки. Явившись в Облисполком, он подал регистрационную справку уполномоченному. Тот ее прочитал и положил себе в дело, а батюшке говорит: «В воскресенье Ваша жена и Ваши сыновья причащались в соборе, и сделали этим вызов школе. По их примеру половина школьников побежали на Причастие. Учитывая этот инцидент, я снимаю вас с регистрации. И вам у меня в области больше нет места для служения в сане».

Об этом Херсонский секретарь протоиерей Трофим Лютый доложил Митрополиту Борису. Митрополит доложил Патриарху Алексию. Святейший возмутился поступком уполномоченного. Шла борьба по защите о. Михаила и возвращении ему регистрации. Неделю он томился в неизвестности. Вновь поехал к Матушке, а та и говорит ему: «Були монастирі, були наставники, а тепер наставників немає, спасайтеся самі хто як може». На прощание напутствовала хлебом.

Не услышав ничего успокоительного, о.Михаил Блощица стал размышлять о своей жизни, о грехах, проступках и ему вспомнились слова из православного катехизиса о том, что Церковь свята и непорочна, а если в ней оказался член недостойный, то он отсекается или видимой властью, или невидимой силой Божией. А может, я просто недостойный служитель, подумал о. Михаил?

На следующий день он пошел на исповедь. Причастился Святых Тайн. А в понедельник вызывает его тот же уполномоченный и орет: «Как вы смели облачиться в ризы, если я у вас забрал регистрацию!» Священник ему ответил: «Регистрацию вы забрали, а сан на мне остался. Облачился я не для службы, а для причащения в Алтаре. Я говел, каялся в грехах и причащался». Он выкрикнул в ответ: «Раз я забрал у Вас регистрацию, то Вы больше не священник. Можете как мирянин причащаться на солее, а не в Алтаре!» Затем набрал телефон к секретарю Митрополита и говорит: «Блощица там у вас Причащался и облачался в ризы?» Секретарь ему ответил, что священник, по уставу, должен причащаться в священнических одеждах, и не на солее, а в Алтаре. Уполномоченный говорит: «Раз он покаялся, тогда дайте рапорт Митрополиту, чтоб его переместить в Екатерининский собор». Так на этом мытарства о. Михаила окончились.

Через некоторое время власти решили Екатерининский собор отнять у верующих и превратить в музей. Располагается это церковное здание на территории древней крепости, ныне - в парке им. Комсомола. В самом храме находится гроб Потемкина, на котором - мраморная плита с бронзовыми венками от городов, которые он освободил от турков, а также - кресло и балдахин Царицы Екатерины, где она за богослужением находилась, оплакивая своего любимца. Вокруг храма много могил с мраморными плитами полководцев, освобождавших наш край от турецкого ига. Общину Екатерининского собора местные власти решили присоединить к Всесвятской, кладбищенской общине.

На вопрос Матушке, что делать и где искать защиту, чтобы спасти храм, матушка отвечала: «Я дурна, забита баба, а ви мене питаєте? Спасайтесь, хто як може, тепер наставників нема, їх посудили і позамучували»... На вопрос о. Михаила, куда ему самому деваться и что предпринимать, матушка  велела положиться на волю Божию, а Он сам все управит.

Без храма о.Михаил не остался, его назначили настоятелем в Кладбищенский Всесвятский храм, а местного о.Анатолия - вторым священником. На новом месте было все относительно спокойно, как выразился Блощица: «Тишь и гладь, и всюду - Божья благодать». Хор Екатерининского собора пел поочередно с хором Всехсвятской церкви.

На следующий год вышло новое распоряжение местных властей: запретить священнослужителям совершать панихиды на кладбище - только в храмах. Но на «провода», по традиции, народ устремился с панихидами на кладбище, а там - ни одного батюшки. Весь город устремился в кладбищенский храм отслужить панихиду, а затем - и помянуть у могилок! Для о. Михаила Блощицы, о. Анатолия и протодиакона Иоанна Капранова нагрузка была непомерной. Но была сугубой и награда. Пожертвований, которыми народ жаловал священников, надолго хватило, чтобы жить без всякой нужды. Вспоминался Матушкин хлеб и букет цветов, которыми она благословляла о. Михаила на новое место служения. Пожертвования так же позволили произвести капитальный ремонт храма - наружный и внутренний, разве что покрасить пол и панели не хватило краски. В день очередного  праздника староста с казначеем зашли в алтарь и попросили о. Михаила, как настоятеля, обратиться к молящимся с просьбой, чтобы те пожертвовали на окончание ремонта. Блощица в тот же час обратился к народу, объяснил нужду и попросил откликнуться с усердием. Народ щедро жертвовал, и храм был отремонтирован в ближайшие дни. Все были довольны и радостны.

А через неделю заходит к Михаилу одна женщина с гостинцем от Матушки Домочки и вручает ветку, густо усеянную мелким горьким перцем. В испуге он - сразу же на теплоход - к Матушке. Домочка встретила его обычно. Он - сразу же ей вопрос: «Матушка! Вы мне перец горький передавали?» А она мне: «А ти його вже з’їв? Так я дам насіння, щоб посіяв, та і на той рік мав, а якщо города не маєш, то я у себе посію і тобі дам, щоб мав».

Вскоре о. Михаила вновь вызывает уполномоченный явиться к нему с регистрационной справкой. С самого порога - наорал на священника: «Вы знаете, что Ваша сторона только богослужебная! Вы что, не знаете, что Вы не имеете права вмешиваться в хозяйственные и финансовые дела церкви! За нарушения законодательства о культах я Вас снимаю с регистрации и удаляю из своей области. На Херсонщине Вам больше места нет, а в другой - Вас никто не примет!» Блощица пытается ему объяснить, что в хозяйственные дела прихода он не вмешивался, а только объявил верующим о нужде, о чем его попросили староста и казначей.

На это уполномоченный стал кричать еще в большем исступлении: «Пусть церковники меньше воруют, меньше по карманам суют, тогда и на ремонт бы хватило. А Вы - попрошайничаете у верующих, и тем самым даете возможность все больше набивать карманы церковному правлению. Все, хватит! Всем этим ты сам себя и наказал!». На какую-то минуту уполномоченный утих, по всей видимости, чтобы перевести дыхание. А священник поднял на него глаза и с кротостью произнес: «Простите, пожалуйста, мой грех, да и Бог простит вам ваши погрешности». Уполномоченный почему-то вздрогнул от этих слов. Какое-то замешательство было в его лице. Быть может, ему показалось, что о. Михаил действительно знает все его грехи.

Минута паузы была для священника минутой особо напряженной молитвы Господу. Вдруг уполномоченный вскочил на ноги, протянул дружелюбно Блощице свою руку и сказал: «Ладно, прощаю!» Держа за руку о. Михаила, уполномоченный продолжал: «Но чтобы эти деды не толкали больше  Вас на такое преступление, я сейчас же позвоню секретарю Митрополита, пусть он Вас освободит от настоятельства этого храма». Уполномоченный тут же соединяется с секретарем Херсонской Епархии о. Трофимом и кричит в телефонную трубку: «Вот у меня сидит настоятель Всесвятской кладбищенской церкви Михаил Блощица. Кто дал ему право вмешиваться в церковно-хозяйственные и финансовые дела?!»

Трофим Лютый соглашается, что священника касается только богослужебная сторона, на что уполномоченный продолжает: «А его там деды подговорили, чтобы он попрошайничал на ремонт храма. И в храме он держал речь не богослужебную, а хозяйственную. Так вот, я его хотел из области удалить, но ради его просьбы и раскаяния, я предлагаю Вам взять его в Свято-Духовский собор. Пока оформите ему командировку, а Митрополиту рапортуйте, чтоб дал ему Указ о назначении на новое место».

Вспоминать и рассказывать об этом просто, но жить с постоянным страхом, что тебя в любой момент лишат права священнослужения, причем, не церковные, а светские власти - это тяжко. И не раз приходил на ум Матушкин горький перец.

В Свято-Духовском также часто менялись секретари-настоятели, неугодные уполномоченному по делам религий. После о. Трофима Лютого назначили о. Павла Танцюру, затем - о. Всеволода Страшевского. А Михаил Блощица был вторым священником и замещал отцов-секретарей, и, хотя доставалось ему часто, какое-то время он оставался на одном месте служения.

В очередной раз Блощица с матушкой и детьми - у Домочки, которая детям дарит женский головной платочек. Супруга о. Михаила замечает, что у них сыновья, а дочек нет, на что Матушка возражает: «Нема, то будуть, бери». Вскорости в дом семейства Блощиц приехала из села племянница на учебу - одна, а потом - и вторая. Вот и пригодился Матушкин подарок.

Приезжают еще как-то от Домочки херсонцы и передают о. Михаилу повеление, чтобы он женил своего сына Петра. Такой неожиданный поворот вверг в недоумение и Батюшку, и его супругу. Собрались и поехали к Домникии уточнять – что за срочность? А она с самого порога: «Ви вже женили свого Петра?» Они отвечают: «Нет, Матушка, он еще молодой и в армии не был». – «Женіть його скоріше, поки йому не повбивали зуби, а то десь уб’ють і в Дніпро кинуть». Приехали они домой в полном смятении и растерянности.

В скором времени их сынок Петр был в центре Херсона и проходил по ул. Суворова. Зашел в туалет, а там хулиганы кого-то избивали. Ну, Петя и попал под горячую руку, и три передних зуба - как не бывало. Может, этим и не закончилось бы, но молодой Блощица был ловким парнем: ему удалось вырваться и убежать.

Глава семейства - снова у Домочки, за советом. И снова она чуть не кричит: «Ви свого Петра женили?! – «Нет, Матушка!». «Чого вы його не жените, чекаєте, поки його вб’ють?». – «А на ком же его женить?» - «Яка є, на такій і женіть?» Вернувшись домой, сразу к сыну с вопросом: «У тебя что, есть девочка?» Он застеснялся и отвечает: «Вообще-то есть, но я с ней по-настоящему не знаком. Она учится в педагогическом институте. Квартируется у своей родной тети по отцу». О. Михаил предложил ему пригласить девочку для знакомства к ним домой.

Все, на удивление, складывалось легко и быстро. Девушка соглашается и приходит со своей тетей Анастасией к родителям парня. А тетя эта оказалась коренной прихожанкой Свято-Духовского собора.

Белокурая девушка производила хорошее впечатление, казалась степенной и скромной. На вопрос главы семейства: «Нравится ли тебе Петя?», она без жеманства, по-простому отвечала - «Очень!» - «Согласна ли замуж выйти за него?» – «Хоть сейчас!» - «Но он еще ученик, квалификации не имеет, много не заработает, и прокормить тебя не сможет» – «Зато я имею квалификацию, буду зарабатывать и кормить себя и его».

В то время она работала ткачихой на Херсонском хлопчатобумажном комбинате и оканчивала вечернее отделение педагогического института.

После этого о. Михаил еще справлялся о семье девушки. От ее тети он узнал, что семья не очень благополучная, и что сама девушка – комсомолка. Это вызвало новые сомнения и беспокойства родителей.  Они думали: как же можно такую девушку брать в невестки? Мы станем на молитву, а она, как неверующая, будет смеяться над нами.

Снова едут Блощицы к Домочке. Она снова с порога: - «Ви вже оженили свого Петра?» – «Матушка нет, на ком его женить». – «Яка є, на такій і женіть». – «Так она из семьи неверующих, притом еще и комсомолка, будущая учительница»... А Матушка говорит: «Тепер такий час, що віруючі стають невіруючими, а невіруючі стають віруючими. Ото женіть, та буде одного духа». Приехали родители домой, и говорят сыну Петру: «Бери свою девочку Маню, и езжайте к матушке Домочке. Если она вас добром благословит, так и поженим». Поехали молодые за благословением.

Дорогой Петя своей невесте рассказывал о прозорливости Матушки и этим, как позже выяснилось, сильно напугал ее. Она боялась, что коль Домникия знает все грехи каждого, то, как бы она не унизила и не опозорила девушку перед ее любимым парнем, и молилась об этом. Но Домникия приняла их весьма любезно, ласково. Накормила хлебом, подарила букет цветов и благословила своей палочкой.

Еще свекры переживали - что скажут в институте их невестке Манечке. А оказалось, что и слова никто не проронил. И органы соответствующие проглядели, что комсомолка принародно обвенчалась в соборе. Господь как бы закрыл глаза известным работникам по молитвам рабы Божией Домникии!

С первых же дней невестка отца Блощицы Мария начала учиться чтению по-славянски и быстро научилась. Пошла в храм на клирос, стала петь и читать. Оказалось, что она имеет хороший голос и музыкальный слух. Домникия, между прочим, еще предсказала ей стать матерью пятерых детей, что, конечно же, исполнилось.

Однажды отцу Михаилу его сын Петр предложил купить на берегу Днепра в плавнях дачу. Говорит: «У Вас есть свободные седмицы по службе, и в эти седмицы будете отдыхать на даче. Построим там домик, вырастим сад и виноградник. Склепаем лодку с мотором и через речку Днепр будем из города доставляться на дачу и обратно домой. Ведь Вы пляж не любите, а на даче будете по-домашнему и купаться, и загорать».

Блощице старшему эта мысль, очевидно, понравилась, но он от нее отмахнулся.

И вот, однажды был такой случай. Как было и раньше, Матушка пожелала исповедаться и причаститься. Но о ее желании всегда оповещались священники посредством надежных проверенных людей, поскольку совершать какие-либо богослужения вне храма нужно было тайно от светских властей, под страхом снятия с регистрации. А тут только переступил отец Михаил порог храма, подходит к нему свечница (продавец свечного прилавка), женщина ненадежная, и сообщает ему об этой просьбе Домникии. Отец Михаил насторожился. Ничего не ответив, двинулся дальше к алтарю. На средине церкви - прикладывается к храмовой иконе, и здесь ему эту же просьбу Домникии передает церковная уборщица. Батюшка растерялся. Заходит в алтарь, прикладывается к святому престолу, а там алтарница Флорентия повторяет, что де была у нее из Цюрупинска знакомая женщина, и через нее матушка Домочка просит ее причастить.

Блощица испугался окончательно. Здесь в Херсоне не имеешь права через улицу перейти в дом и в нем причастить умирающего, если та сторона улицы относится к территории обслуживания другого храма. А здесь - ехать из областного центра 20 км теплоходом в районный городок, где есть своя церковь и священник, в то время, как об этом уже знают минимум три человека, и двое из них - не внушают доверия. Решил не ехать, чтобы не лишиться права служения.

Поздно вечером в доме отца Михаила раздается звонок. На пороге незнакомая женщина - берет у него благословение и спрашивает: «Вам передали просьбу Матушки Домочки? Я уже говорила Вашей свечнице, уборщице и алтарнице, но потом засомневалась – а вдруг не передали? И с этой мыслью снова приехала в Херсон.

Блощица с обидой, возбужденно отвечает ей: «Почему же вы лично мне об этом не сказали, а придали огласке просьбу Матушки? Вы успели об этом всем растрезвонить. Поэтому теперь я не поеду. Если бы тайно, рискнул бы, а так - нет, ни за что. Женщина заголосила: «Яка я глупа! Що ж я наробила! Це ж треба було нікому не говорить, а я всім розказала. Що ж тепер буде, з якими очима я піду до Матушки Домочки?»

Женщина ушла, а на душе о. Михаила неспокойно. Помолившись, он лег спать, - не спится. Всякие мысли в голове роятся.

Наконец батюшка решил: если Богу угодно, чтобы я пострадал за Матушку Домочку, да будет Его воля!

Встал рано и первым же рейсом теплохода отправился в Цюрупинск. Оделся конспиративно, как мог. Святые дары за пазухой. Поднял воротник пальто, шапку-ушанку под бородой завязал, палку по-стариковски - в руки, и зашагал в речпорт. Чуть не опоздал. Заскочил уже в отплывающий теплоход. В пассажирском салоне повернулся к окну, чтобы меньше видели.

По пути теплоход останавливался у дачных причалов. Пассажиры сходили с трапа и спешили на свои участки, и там копошились, как муравьи, на своих огородах, в садах и виноградниках. Эта мирная, красочная картина природы немного успокоила о. Михаила, и он вспомнил предложение своего Пети. А что, он прав. Действительно, красота здесь и земной рай! Вот отпраздную Святую Пасху, затем провода, соберу денег, недостающие займу и куплю себе дачу. Сам я - строитель - все приведу в порядок, склепаю лодку-моторку, и в свободную от службы седмицу буду отдыхать и трудится на даче, купаться, загорать и читать.

Мысли эти увлекли о. Михаила; он и не заметил, как уже произошла швартовка в Цюрупинске. Здесь он уже как бы проснулся от этих грез и вспомнил, куда и с чем едет. И снова напал страх. По улицам нужно пройти как-то незамеченным. И здесь он стал свидетелем удивительного чуда. Среди бела дня на всегда людной улице – ни одного человека – все куда-то рассеялись. Два километра пешком, и ни одной души. И ни одного лица, выглядывающего со дворов.

Не успел батюшка приблизиться к дверям дома Домочки, как распахиваются перед ним двери, и сердитая Матушка с поднятой над ним палкой кричит на него: «Що це ти надумав ті дачі, за корчі, та за ту воду! ?. Де живеш, там і живи, і не думай ні за які дачі! Знаєш, які люди бувають? Десь із-за куща уб’ють і у воду кинуть!» Блощицу поймали, как школьника за шкодой. «Простите, Матушка, согрешил, буду жить, как жил», - выдавил из себя о. Михаил. - «Я прощаю!», - перекрестила она батюшку своей палкой и, наконец, пригласила в дом.

Только зашел в хату о. Михаил, как тут же Домочка виновато заголосила: «І я, стара дура, що ж наробила. Тепер такий час, що треба все робити тайно, а я розболтала, порозсказувала і свічниці, і уборщиці, і алтарниці, аж потім самому батюшці, що Домочка хоче, щоб він її поісповідував і запричастив. Ну нічого не буде. Будемо молитись Богу і святителю Миколаю Чудотворцю, щоб захистив і помилував».

После Святого Причастия, матушка покормила о. Михаила хлебом, вручила цветы, благословила его палкой, и он отправился восвояси. И как она сказала, так и было. Все обошлось, без каких бы то ни было неприятностей.

Своим детям о. Михаил пытался с детства прививать добродетели и страх Божий. Читал им душеспасительные и назидательные рассказы. Всей семьей совершались вечерние и утренние молитвы. Дети пономарили в алтаре, читали на клиросе. Об этом и матушка Домникия ему напоминала: «Сій, засівай, а урожай буде. Наливай, може все не витече.»

Однако сыновьям Матушка часто передавала пустые бутылки. В начале батюшка понимал эти жесты, как указание на пустоту в их головах и душах. Но потом все прояснилось. Пустые бутылки означали не только пустоту их душ, но и предзнаменовали их наклонность к пьянству. Меньшего сына окружило и пленило дурное общество... Где пьянство, там место и другим порокам и беззакониям. Никакие меры наказания сыну не помогали. Он со своими собутыльниками опустошал все запасы вина, какие были в доме... Падал в грехопадения с молодежью... Наконец, ушел из дому. Для родителей это было горе, казалось, невыносимое. Одно было утешение - поехать к Матушке Домникии.

В этой ситуации Матушка утешала, призывала к молитве и намекала на то, что придет время, дети покаются, придут к Богу и станут Ему служить.

Пророчество Матушки Домникии исполнилось и в этом.

Перед своей кончиной Матушка Домникия при каждом посещении отца Михаила просила обрезать ей на голове волосы. Он не мог понять, к чему эта просьба, и не решался ее стричь. И только после ее блаженной кончины разгадал ее желание. Посредством пострига человек переходит в новое звание. Например, постригают в чтеца, иподиакона, постригают в монаха или в молодого воина. Она же, по всей видимости, просила постричь ее в иной, исповедуемый нами загробный мир.

Какой батюшка ее постриг, осталось в неизвестности.

Матушка Домникия дожила до глубокой старости. Умерла на 92 году жизни, в июле месяце 1967 года. Проститься и проводить ее в последний путь земли собралось множество народа. Запаха тления не было. Чин погребения совершил местный священник, протоиерей Сергий Мураховский.

Тело матушки Домникии погребено в городе Цюрупинске на бывшем монастырском кладбище. На могилке поставили деревянный крест с надписью: Литвиненко Домна Ивановна. 1875 – 1967 гг.

Как-то после смерти Домникии, хористка Свято-Духовского собора Валентина Андреевна поехала на храмовой праздник в Цюрупинск. По окончании литургии, женщины рассказали ей о чудной жизни Домочки, и у Валентины появилось желание пойти с другими на могилку Матушки.

Валентина эта - одинокая женщина, почти всю жизнь прожила вместе с немощной мамой. На клиросе платили мало, на светской работе она не зарабатывала – жили очень бедно. И как раз у нее была очень острая нужда. Ей нужна была на самом деле небольшая сумма денег, но ей эти деньги взять было не у кого. И вот, кланяясь Матушке Домникии на ее могилке, Валентина решилась попросить у нее эту необходимую ей сумму денег. В ту же ночь Валентина видит Домочку во сне. Она явилась ей, как бы в облаках, скрытая по пояс и сказала: «Не журись! Гроші будуть, будуть!»

На следующий день приходит по почте ей извещение из финотдела о том, что на прежней работе она переплатила свои взносы. И эти деньги ей надо получить в сумме… Как раз той сумме, которая ей была так необходима.

А лет десять спустя после кончины Домочки, протоиерей Петр Замараев, окончив погребение усопшего на Антоновском кладбище, сложив облачение в чемодан, стал смотреть вниз на Днепр, где рабочие строили мост, соединяющий Антоновку с Цюрупинском. К нему подошла женщина и говорит: «Вот матушка Домочка говорила нам, что будете пешком ходить к нам в Цюрупинск».

Составил архиепископ Дамиан

(в священстве - протоиерей Петр Замараев).