Святитель Макарий Московский

Завет Божий на Тайной Вечери и Крестные Страдания Иисуса

Сегодня Церковь воспоминает Макария, митрополита Московского – знаменательную, надо сказать, личность. Достаточно сказать, что именно Макарий венчал на царство Иоанна Грозного, и при нём же на Руси началось книгопечатание.

------ Фрагмент Богослужения

В Москве около 1482 года родился будущий светила - митрополит Московский Макарий, в Крещении Михаил. С юных лет он тяготел к иночеству, и поэтому, достигнув совершеннолетия, поступает послушником в Пафнутиево-Боровский монастырь. И хотя игуменом там был уже не Иосиф Волоцкий – очень незаурядная личность, всё же его влияние на будущего митрополита было заметно - Макарий часто его цитировал.

В 1523 году святой становится игуменом Лужецкого монастыря в Можайске, а через три года его рукополагают в архиепископа Новгородского и Псковского. Будучи полным энергии, Макарий принимается наводить порядок в епархии, на кафедре которой 17 лет не было правящего архиерея. Как монах, он очень близко к сердцу принимал монастырские проблемы, следил за oblico moralle иноков и инокинь, которые зачастую жили под одной крышей с вытекающими из этого последствиями.

В первую очередь он позаботился о том, чтобы монахи и монахини жили в отдельных корпусах, а в женских монастырях игуменов заменил игуменьями и служить среди монахинь предписал только белым священникам, т.е., женатым. Удалены были из монастырей и светские лица.

Во-вторых, Макарий был сторонником общежительного монастырского устава – при коллективной организации вести хозяйство было легче и намного эффективнее, а митрополит был убеждён, что монастыри должны быть экономически сильными и должны не попрошайничать, а ещё и благотворительностью заниматься – содержать богадельни, дома для сирот, престарелых, духовным школам оказывать помощь. В то время, как особножительные монастыри фактически ничего не производили, а проедали пожертвования. Но зато так было проще и монахам, и настоятелям монастырей, и посему они сопротивлялись, как могли. При всей своей властности, из 24 монастырей Новгородско-Псковской епархии Макарий перевёл на общежительный устав тоже немало – 18, но остальные 6 – не подчинились. 

В 1542 году Макарий, при поддержке боярской группировки князей Шуйских, правившей при малолетнем Иоанне Грозном, был возведён на Московскую кафедру. Но обязанным Шуйским Макарий себя не чувствовал. Ровно через год он выступит против своих попечителей - отстранит их от власти. Ну и после сей «рокировки» Макарий оказывается в положении самого влиятельного лица на политику Иоанна Грозного, входя в так называемую «Избранную Раду». Он венчал Иоанна Грозного на царство в 1547 году, способствовал его браку с Анастасией Захарьиной, да и вообще, большинство важных правительственных решений принималось с участием московского митрополита.

В этом же 47-м, а затем и в 1549 годах Макарий созывает два Собора, на которых была проведена большая работа по канонизации русских святых и по составлению их жизнеописаний.

При Макарии в 1551 году состоялся ещё и знаменитый Стоглавый Поместный Собор Русской Православной Церкви, на котором было поднято и решено много вопросов - и глобальных, и мелких – таких, как, например, запрещение изображать иконы Пресвятой Троицы – Бога Отца в виде седовласого старца, а Бога Духа в виде голубка. Эти иконы объявлены еретическими, кстати, вполне справедливо – одно дело Иисус Христос на иконе, Дева Мария, святые – они имели человеческую плоть, жили на земле, были видимы, как и любой из нас. Ну, и за неимением фотографов были художники – увидел - изобразил. Но Бога Отца «никто не видел никогда» – изображать трансцендентного Бога, пребывающего вне времени и вне пространства, в виде старичка – это действительно кощунство! А Бога Духа - в виде птички!!! Так вот, Стоглавый собор, возглавляемый ныне празднуемым святым Макарием, под страхом анафемы запретил подобные писульки. Эта анафема действует и поныне. Иное дело церковники нынче некоторые страх Божий потеряли – даже на фасадах храмов помещают этот кошмар.  

Довольно много святой Макарий потрудился в храмостроительстве, но основная его заслуга всё же в деле издательском. Им была предпринята первая попытка собрать воедино все книги, «в русской земле чтомые», вылившаяся в первую редакцию знаменитых «Макарьевских» Миней. В их свод входили как жития святых, так и дидактические, и богословские произведения. В 1541 году все 12 томов этого свода были переданы в библиотеку Софийского собора. Томов рукописных – вручную все книги переписывались.

Но Макария в этом деле поджидала настоящая удача - именно при нём начинается книгопечатание. В 1553 году по приказу Иоанна Грозного в Москве строится Печатный двор, при котором трудится известный всем нам первый книгопечатник диакон Иван Фёдоров, который и принимается тиражировать так необходимые всем Богослужебные книги. Правда, не долго продолжалось эта радость. Профессиональные переписчики книг быстро смекнули, что с развитием книгопечатания они могут остаться без заработка. Поступили они мудро – типографию сожгли, а самого мастера – быть может, даже запугали – во всяком случае, он со своим помощником Мстиславцем покинул Москву и уехал в Великое княжество Литовское. Там их радушно принял гетман Ходкевич, который основал типографию в своём имении Заблудове, ну и успешно печаталось там много чего, в частности, вышло, так называемое  «Учительное Евангелие» - сборник бесед и поучений с толкованием евангельских текстов. А в 1570 году Иван Фёдоров издал «Псалтырь с Часословцем», широко использовавшуюся также и для обучения грамоте. Но это уже далеко и от Москвы, и от царя, и от митрополита.

А Макарий уже готовился к переходу в Вечность. 3 декабря 1563 года митрополит известил государя, что по немощи намерен оставить митрополию и «отъити на молчальное житие» на место своего пострижения в Пафнутиев монастырь. Государь вместе с наследником явились на митрополичье подворье и умоляли святого не оставлять митрополии. Но не прошло и месяца - в последний день 1563 года владыка Макарий скончался, а 1 января состоялось его погребение в Успенском соборе.

------ Фрагмент Богослужения

В качестве второй темы, обсуждаемой в Кафедральном соборе Сретения Господня – Завет Божий на Тайной Вечери и Крестные Страдания Иисуса.

Несколько лет назад произошла одна история, с одной стороны приятная, с другой – наоборот. Как-то одна особа, уезжающая на ПМЖ в дальнее зарубежье, решила подарить нашему Сретенскому собору дом на Текстильном, что и осуществила. Дом старенький, но вполне функциональный – все коммуникации, в том числе и газ, были исправны, неплохой участок. Единственный, но громадный минус – далеко от нашего с Вами храма Сретенского. А в то время у нас была острая нужда в помещении для занятий Воскресной школы. Обмен недвижимости дело, конечно, не простое, но с Божьей помощью, мы надеялись справиться с этой задачей – подыскать что-то подходящее в нашем районе. 

Наши поиски хронологически совпали с образованием там церковной общины преподобных Зосимы и Савватия – им нужно было помещение, которое можно было бы со временем реконструировать под храм.

Наш Владыка внёс предложение – предоставить молодой общине подаренный Сретенскому собору дом в пользование – дескать, пусть там уже идут Богослужения, а тем временем назначенный туда молодой священник вместе с активом общины будут потихонечку собирать деньги для покупки дома в сухарненском районе для нашей с Вами Воскресной школы – глядишь, через года два-три и решился бы этот вопрос к обоюдной пользе. Но тут я сплоховал – и как настоятель собора, и как секретарь епархии – не составил письменный договор, поверил церковникам на слово. Уверяю Вас – такого делать нельзя ни в коем случае. И всегда надобно помнить слова приснопамятного Мазарини  - Высокопреосвященнейшего Джулио – кардинала и первого министра Франции 17-го века. Он говорил: «Подобает доверять всякому человеку, как всечестному угоднику Божию, но присматривать за ним следует, как за последним плутом».

Короче, не вдаваясь в подробности, - долг возвращать они не стали, а в качестве упредительного удара, сговорившись с их тогдашним настоятелем, сочинили сплетню, что мол, Иоанн Замараев намерен изгнать их из дома молитвы и открыть там пивную. Гениальный ход, надо сказать – психологически всё верно – чем чудовищнее ложь, тем легче люди в неё верят. Я был в полном шоке, не знал, что делать. Владыка посоветовал мне поступить по-евангельски – простить им долг и забыть. Простить-то я простил, а забыть – сложнее - иногда вспоминаю. Так что – не надо никаких иллюзий, это в мистическом плане - Церковь – Тело Христово, а в земном – эмпирическом - сброд кающихся грешников - хорошо, если кающихся.

А на сей раз вспомнил я эту историю по следующей ассоциации.

Дело в том, что я не привык получать такие подарки, дескать, вот, батюшка – дарю Вам дом – настоящий – для меня это что-то из области фантастики. Поэтому некоторые вещи удивляли. В частности, оказывается, для того, чтобы подарить тот же дом, необходимо согласие на его получение – письменное, оформленное нотариусом согласие принять этот дар. Представляете, я должен был писать, что не имею ничего против, не возражаю принять в подарок дом по такому-то адресу. Ещё бы – кто возражал! В принципе, всё верно, если вдуматься. Но, с другой стороны, и в голову не лезет – человек дворец тебе хочет подарить, но не может – без твоего официального письменного согласия.

Действительно, Господь хочет нас спасти от духовной смерти, казалось, - вперёд, спасай! Ан, нет. Согласие наше должно быть на спасение. Это мы с Вами, вытаскивая из петли человека, за него решаем – жить ему или не жить. И обижаемся, когда подростки то и дело предъявляют родителям претензии, мол, а Вы моего разрешения спрашивали рожать меня? Понятно, что мы правы, мы всегда правы – и ни капли не сомневаемся, что спасти тонущего человека однозначно хорошо, и правильно делаем, что спасаем. Другое дело, Богне всегда на стороне нашей правоты, к нашему глубокому возмущению – вон будет Страшный суд, тогда предъявим Всевышнему обвинения – мало не покажется.    

Господь каждому из нас протягивает руку помощи – хватайся и держись покрепче – и из болота греховного нас вытащит, и вознесёт нас на Небеса. Но за шкирку без спросу Христос таскать тебя не будет. Потому что, это люди норовят без разрешения осчастливливать человечество – коммунистический рай, там, в других странах устраивать, иракцев благодетельствовать, свергнув Саддама Хусейна, и прочее, а Господь умеет чтить свободу каждого, даже самого несуразного бомжа. Да, грех – это плохо, но мы имеем на него право. Наше дело – быть плохими мальчиками и девочками или хорошими, отвечать на Божий призыв, принимать Его спасение или отвергать.

И вот, как мы говорили в прошлый раз, существует механизм нашего волеизъявления – достаточно простой, но весьма надёжный – хочешь дать Богу знак, что нуждаешься в спасении – сделай Новозаветный «жест», так сказать. Хочешь уцепиться за Христа – приходи – становись возле престола и возноси вместе с братьями и сестрами Евхаристический Хлеб и Вино Богу Отцу – причащайся Телу и Крови Христовым. Дай знак Иисусу, тот знак, о котором было условлено на Его последней пасхальной вечери перед страданиями и смертью на Кресте, когда в ходу обычной пасхальной трапезы, раздавая хлеб, - как и положено возглавляющему этот ритуал, Он сказал: «Это - Тело Мое, за вас преломляемое, во оставление грехов» - вкушайте. «А это вино – Кровь Моя Нового Завета» - пейте из чаши сей! Иными словами – то, что в чаше – является знамением Нового Завета. И когда мы поднимаем святую чашу с вином Евхаристии, т.е., чашу воспоминания о всём, что Господь совершил для нас и благодарением за всё - бывшее, настоящее и будущее, мы выполняем свою часть Завета, мы свидетельствуем о желании быть в Теле Христовом, быть единокровными Иисусу – а быть во Христе – это и есть первейшее условие Спасения от духовной смерти и обретения Вечной Жизни.

Всякий раз, подходя к святой чаше, мы подтверждаем Завет, заключенный Иисусом на Тайной Вечери с учениками Своими, а через апостолов - и со всеми нами, мы подтверждаем своё вхождение в этот Завет, актуализируем его для себя. Именно подтверждаем, потому что заключён этот Завет однажды Самим Господом, и мы не переписываем его, мы не совершаем его заново, а каждый раз говорим Богу: да, ничего не поменялось, я не хочу разрывать этот договор с Тобою, я жажду оставаться с Иисусом.

Вот, вкратце, смысл происшедшего тогда в сионской горнице на вечери Иисуса со Своими учениками. 

После пасхальной трапезы Господь выходит в Гефсиманский сад, и там Он молится. Молится до кровавого пота — «Да минует меня чаша сия». Очень трудные для понимания слова. Почему Христос так говорит? Он-то давно уж знал, что Ему предстоит, и много раз ученикам Своим говорил о том, что Ему надлежит быть убитым. И всё-таки молится Отцу.

Смерть на Кресте – страшная смерть – вряд ли нам это возможно представить. Но главная проблема в том, что крестные страдания – это только вершина айсберга тех мучений, которые претерпел Господь. Нам и миллионной доли этого не понять. Дело в том, что Спасителю смерть не просто мучительна - она противна Его сути. Не только смерть, сама жизнь в этих узких рамках трёхмерного пространства Господу невыносимо тягостна. Его страдания начинаются уже с Воплощения, и вся земная жизнь - сплошные муки. Если нам с Вами коленку больно ударить, споткнувшись, а  здесь, представьте, грохнуться с Небес. Да ещё грехи всего человечества взять на Себя – это вещи вообще неописуемые.

Но самое страшное – это то, что мы можем условно назвать смертью Божества – именно условно, потому, что, конечно же, Бог бессмертен, как мы хорошо понимаем с Вами. Самое ужасное Ему предстоит - даже не висение на Кресте, а то состояние, которое получило в Церкви наименование Богооставленности. Как мы знаем с Вами, Единый Бог троичен в лицах. Мы исповедуем с Вами Единого в Троице Бога Единосущным и Нераздельным в лицах. Бытие Всевышнего – это единство лиц Пресвятой Троицы. Но здесь, перед самой смертью Иисуса на Кресте – физической смертью природы человеческой, происходит нечто вообще несуразное, не вмещающееся ни в какие богословские рамки – как бы и Божество Христа претерпевает смерть – не в смысле прекращает бытие, а отлучается от троичного единства – претерпевает некий кошмарный, как бы сказать, распад троичности. А распад, разложение – это нечто родственное смерти. Бог Сын, соединённый с человеческой природой Иисуса, отлучается от Бога Отца, теряет с Ним связь, и тогда Богочеловек Христос восклицает: «Боже мой, зачем Ты Меня оставил?» Это были самые страшные слова Иисуса в абсолютно несказанных и немыслимых мучениях Господа – и по человечеству, и, по всей видимости, по Божеству.

Вот поэтому, наверное, и срываются с уст Христовых в Гефсиманском саду эти слова молитвы: «Да минует Меня чаша сия». Но «не Моя да будет воля, но Твоя» - Крест неизбежен, и Христу надо на него идти - ради этих Его спящих учеников, которых Он только что очень просил помолиться вместе с Ним, ради всех нас с Вами - живущих и людей будущего. Далее совершатся предательство Иуды, арест, бичевание, суды у первосвященника и Пилата, пытки, издевательства и всё остальное, и Господь идет на Крест.

------ Фрагмент Богослужения