7-е столетие, как известно, ознаменовано стремительным распространением ислама – к всеобщей скорби христиан, понятное дело, учитывая то, что массовое обращение в мусульманство было производимо, в том числе, и среди тех народов, которые искони считались христианскими.

Но как такое могло случиться, что многие люди променяли Христа на Магомета? Размышляет над этим отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- Седьмое столетие для христиан такое же грустное и невесёлое, как и 13-е столетие. В тринадцатом столетии в христианский мир нахлынули язычники-монголы, в седьмом веке появляется ислам, и начинает молниеносно за полвека завоёвывать страны, которые до этого стояли тысячелетиями, вплоть до самой Персии. В течение веков Римская империя состязалась с тем, что сегодня называется Иран. Потом Византийская империя – они поделили, в сущности, мир между собой, как Америка и Китай. И вдруг - маленький народ из Аравии завоёвывает Египет, завоёвывает Иерусалим, ну вот, перед Византией всё-таки остановились. Почему? В двенадцатом веке один египетский епископ выдвинул такую теорию, она сейчас довольно популярная, что это потому, что христиане ссорились между собой. Вот если бы христианский мир был един, тогда бы он сумел дать отпор. Мне кажется, это гнилая логика, потому что, ну что, а если мы добиваемся единства, допустим, объединимся, возродим христианский мир, и что, мы должны идти завоёвывать назад Сирию, Ливан, Палестину, Персию, Китай, ну и чем это кончится? Нет христианского мира, есть Христос, есть люди, которых Он спасает. Технически говоря, арабы завоевали христианский мир, точнее, его окраины, но Египет, конечно, считал себя центром, формально он был богаче, чем вся Западная Европа вместе взятая. Из-за огромной природной катастрофы, которая обрушилась на Средиземноморье в 6-м столетии - извержение нескольких вулканов, колоссальные выбросы пепла в атмосферу, неурожаи, в результате - эпидемии, сокращение населения где-то в два раза, а где-то и больше. Арабов эта беда миновала, но, тем не менее, всё-таки основная причина в другом, и христианские учёные это недооценивали. Вера, вера, как ни странно, их вела. Как и крестоносцы, хотя само предприятие было далеко не христианским, но вера в то, что оно христианское, их вела. К сожалению, вера может отрываться от предмета веры, к сожалению, может быть коммунистическая вера, вера палачей, вера нацистов. Великий психолог Виктор Франкл, который сидел у немцев в концлагере, говорил, что выживали больше всего люди, у которых были хоть какие-то идеалы. Это могли быть люди верующие и христиане, это могли быть коммунисты, это могли быть аристократы, они сохраняли свою честь, они держались на вере. Что же, безразлично в кого веровать, а важно только, чтобы веровать? Но это же позиция агностиков, которые рассматривают веру как одну из психических функций организма, не имеющую основания в реальности. Да нет, конечно, не безразлично. И более того, не верно искать веры для того, чтобы лучше жить в реальном мире. Не верно эксплуатировать веру, как эксплуатируют энтузиазм. Это означает скатываться в детство, в какое-то подростковое отношение к своим идеалам. В любом случае, можем сказать об этом седьмом веке одно, примерно то же, что говорили современники: «по грехам нашим». Не то, чтобы арабы были особо сильны, но ведь действительно, христианство как государственная религия завело государство и христианство в тупик, и в этом тупике отчасти мы по сей день остаёмся. То же самое, я боюсь, можно сказать и об исламе. Всякая религия, насколько она обобщает человека, насколько она подчиняет человека коллективу, настолько это тупик. Сила ислама именно в том, что он освободил во многом арабов от язычества, от власти рода, от власти коллектива, наверное, не до конца, но ведь и христианство освободило человека не до конца, иудаизм не довёл освобождение до конца. Мы все - представители так называемой религии Библии, религии Книги, мы все верующие в Бога Авраама, Исаака, Иакова, мы все – плохие дети. Мы все, ну, наполовину веруем в Бога, наполовину в свой человеческий энтузиазм. Вот когда это преодолеется, когда целью будет мир без войны не через посредство войны, а помимо, вот тогда появится какой-то просвет. Поэтому не будем осуждать завоевателей, не будем горевать, что не сумели дать отпор, не будем мечтать о реконкисте, о крестовых походах. А будем просить об одном, чтобы свою вину видеть лучше. Видеть творческое даже в завоевателе, а ислам - это огромная творческая сила, создавшая великую культуру, которую мы не очень хотим знать, и не знаем, как и они не знают нашей. А надо знать и исламскую, и китайскую, потому что и китайцы придут вслед за арабами. И, в конце концов, идёт самое странное и непонятное существо – наш собственный ребёнок, мой брат, единоверец. Они только кажутся понятными, и часто легче понять китайца, потому что ты знаешь, что он непонятен, чем понять человека, который в храме стоит, потому что тут иллюзия понятности. Так что, давайте учить арабский, чтобы лучше говорить на украинском или русском.

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Первозданный человек, так же, как и тот человек, который наследует жизнь вечную, имел и будет иметь тело духовное, но материальное. Материальное, но духовное, в этом весь, как оказывается, парадокс христианского утверждения. Я не знаю, есть ли ещё в каких религиях такое утверждение, чтобы тело было одновременно именно и материальным, и в то же время оно было вполне духовным, вполне - и тем, и другим. О том, что оно может меняться, это мы сколько угодно можем найти в религиях, когда, знаете ли, боги принимали на себя различные образы и виды, одевали себе как бы маски, но вот такого утверждения, что вполне реальное тело, не какое-нибудь, является в то же время духовным, это утверждение, конечно, очень парадоксально. Но, что это значит? Я обращаюсь за пониманием этого вопроса к Воскресшему Христу. Вы помните все случаи, которые описаны в Евангелии, о том, как Он являлся при закрытых дверях, страха ради иудейского, и ученики с полным изумлением и недоумением встречали Его. Более того, они даже думали, не дух ли это, и помните, что Он говорил? «Осяжите Меня, дух плоти и костей не имеет, а Меня, как видите, имеющим». Апостол Фома категорически отказался этому верить, это был человек трезвого здравого ума, ну, как мы с вами, и сказал, - пока я не прикоснусь, я не поверю. Проходит восемь дней, и опять в такой же обстановке, за плотно закрытыми дверями, сидят все ученики собранные, и вдруг неожиданно пред ними предстаёт Христос, и прямо обращается к Фоме и говорит, - ну, давай, прикоснись, иди, вложи руку свою в рану Мою, вложи перст свой в ребро Моё. Ответ Фомы поразительный, мы как-то не придаём этому значения, на самом же деле, Фома, этот сомневающийся человек, причём, сомневается он вполне здраво и разумно, мы же понимаем это, вдруг восклицает: «Господь мой и Бог мой!». Т.е. да, не дух, не призрак, не галлюцинация, это именно Он. Это этот скептик так восклицает! Значит, о чём речь идёт? Действительно Христос неожиданно является, причём, является в теле, не духом, не образом, а телом - вот кости и руки, и ноги, всё - вот Он, Господь мой и Бог мой. Это факт. Факт и то, что появился неожиданно, и то, что Он прошёл сквозь закрытые двери, стены. Факт, вы помните, когда двое шли в Эммаус, когда Он неожиданно появился с ними, неожиданно исчез во время преломления хлеба. Это факты, из которых мы теперь можем строить богословскую, если хотите, теорию того, как понять эти факты. Вы знаете, что в науке только та теория считается верной, которая отвечает на всю совокупность фактов. Объясняет. Она считается верной, в каком смысле? Т.е. соответствующей тому опыту, который мы получили опытом или экспериментом. Что можно сказать по этому, и можно здесь, по-видимому, сделать разные предположения. Вот одно из них я вам выскажу, одно из этих предположений. Мне кажется, когда тело человека приобретает вот такие необычные свойства, оно может быть невидимым, оно может неожиданно появляться, в разных местах, пересекать огромные расстояния, без изменения, без повреждения. Для него не существует никаких препятствий. Вы знаете, современная наука утверждает то, что наш мир, пространство трёхмерное, мы не можем рассматривать как окончательное, т.е. что именно только так и есть. В науке есть совершенно серьёзное предположение о том, что наш мир многомерен – четырёх-, пяти-, шести-, неизвестно сколько. Так вот, если исходить из этого предположения, то можно сделать и другое. Именно, что тело, когда становится духовным, то оно пребывает в иных пространствах, эти пространства находятся ни где-нибудь там за тридевять земель в тридесятом царстве. Расстояние до них не измеряется какими-нибудь метрами или световыми годами, оно находится здесь. Они находятся здесь, эти пространства, в этой вот точке. Вот тут точка вдруг разрывается, и открывается следующий мир. Опять разрывается точка, и открывается ещё одно пространство. Кстати вы обратили внимание, как изображается на некоторых иконах Вознесение? Или когда вход в сам храм является не простыми дверями, вот как здесь в зал, а как бы колонны, полу-колонки, идут к какой-то точке, и как будто до точки не доходят, остаётся как бы проход, как бы мы входим в иной мир. Христос Возносится – то же самое - эти вот дуги такие же сужающиеся, опять-таки то же самое - указывают на то, что мы входим в иное пространство, в иной мир. Так вот и здесь, одно из предположений можно высказать такого рода, что действительно мир многомерен, что то пространство, время, в котором мы живём, является самым элементарным, самым, если хотите, грубым, как бы рассчитанным на нашу сейчас дебелую плоть. На  самом же деле, мир может быть не только многомерен, он может сколько угодно, бесконечно иметь огромное количество измерений. И вот, когда плоть человека приобретает вот те особые свойства, которые мы называем духовными свойствами, тогда это тело уже способно пребывать в иных пространствах, и когда оно входит оттуда в наше, то здесь оно, в этом нашем пространстве, времени, оно естественно имеет всё то, что и должно иметь - плоть, кости, всё, что положено. Но лучше духовно выходить отсюда. Проходить через эти, как бы наши, внешние и материальные препятствия.

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения о 3-м лице Пресвятой Троицы – Духе Святом.

В.Веряскин:

- Есть понятие: «взять на себя ответственность». Я сам согрешил, я сам виноват, и сам попрошу помощи у Бога Творца и т.д. А мы иногда говорим: Бог меня нашёл в этой жизни, так выражаемся иногда. Да Бог-то тебя нашёл, а ты Его искал? А ты Ему навстречу выходил? Это очень серьёзный вопрос. И, оказывается, надо. Надо самому прийти в себя, надо самому осознать своё положение, и самому выйти навстречу Богу тоже, и тогда было бы больше и людей в храмах, и верующих, и успешности было бы больше и в жизни, и в бизнесе, и во всём абсолютно. Чуть-чуть процитирую из моего любимого, и часто вам предлагаемого автора, вот видите, брошюрка «Пятидесятница», автор митрополит Иерофей Влахос, богословское значение праздника Троицы. Опять же, люди думают, - интересно, а что такое Дух Святой? А тут написаны страшные вещи. Святой Дух называется познанием. Познание называется Святым Духом. Дух Святой является познанием. Иоанн Дамаскин в тропаре канона праздника Пятидесятницы использует такое выражение: «Дух Святой - познание отчеродного Слова». Святой дух характеризуется как познание. Я думаю, что это один из аспектов Духа Святого - информационный, познавательный, мыслительный, разумный, но очень важный аспект. Вы помните, апостол Павел говорит: буду молится Духом, буду молиться и умом, потому что, если Дух мой молится, а ум – нет, то остаётся без плода, бесплодная молитва, вроде, и молитва есть, а бесплодная. Почему я слово «целостность» всегда подчёркиваю? Потому что важно иметь знания. Очень часто у нас есть знания, и мы иногда говорим: у нас хороший приход, продвинутый, у нас много всяких занятий, частые проповеди, и мы уже многое знаем. Молодцы, но кроме знаний, надо иметь ещё силу эти знания применить. Нужно иметь вдохновение, энергию, оказывается. Вот почему три с половиной года Иисус Христос учил Своих учеников, иногда посылал на практику, говорит: сходите в Капернаум, побеседуйте с людьми. Они возвращаются, говорят: Учитель, что-то нас не стали слушать, и вообще «послали», давай на них огонь с неба сведём, чтобы неповадно было не принимать или не слушать лекторов или посланников, или кого-нибудь ещё. Он говорит: вы, наверное, не знаете, какого вы духа? Вроде бы, изучаете, три с половиной года мотаетесь за Мной по Палестине, дошли до четвёртого курса, вроде, всё конспектируете, вроде, на Меня смотрите, как Я говорю и делаю, в чём же дело? Вы не так подошли к людям, вы не с того начали, вы не о том заговорили, учитесь хотя бы у Карнеги, как приобретать друзей и влиять на людей. А как? Говорит, - хороший парикмахер, сначала намылит, и только потом бреет, он не дерёт по сухому сразу, а мы приходим и говорим: тупицы, тьма непроглядная, невежи, сейчас просвещать вас буду, грешники погибшие, сейчас буду молиться о вашем спасении. А люди сразу обиделись, говорят, ну какой я грешник, живу как все, ничего особенного не сделал, не ограбил, не убил, ну, какой я уж сильно страшный грешник?! Люди закрылись немножко, ощетинились немножко. Правильно иногда говорят некоторые психологи, иногда полезно и поглаживание психологические делать человеку. Можно начать с другого, если вот сейчас придёте, два-три часа вас не было дома, а вы придёте домой, и скажите детям: оставить вас нельзя даже на три часа, свет горит – не выключили, счётчик мотает, а рассчитываться – мне, шалопаи! А если вы придёте и скажете, - ну, хорошо, хоть хату не спалили. Ну, шутки шутками, друзья дорогие, элементарные вещи, казалось бы, но человек, который в Духе, и который в разуме, и который в целостности, и который с мудростью - и педагогической, и духовной, он, конечно же, всегда найдёт и слово, и интонацию, и ситуацию, как подойти, и тогда всё будет иначе, оказывается. Вот поэтому нужно просить Духа. Дай, Господи, мне Духа вразумления, Духа любви, Духа понимания, а самое главное, дай мне силы это осуществить, потому что мы все уже много знаем, мы знаем больше, чем осуществляем, чем на деле претворяем в жизнь, и поэтому просить ещё нужно и силы, но кроме знания и силы, есть ещё один момент очень важный – момент полномочий, власти. Помните написано, - один, кто там, Симон какой-то - волхв или кто, увидел, что апостолы именем Иисуса Христа изгоняют бесов из одержимых. Подсмотрел и тоже себе подошел к одержимому и говорит: именем того Иисуса Христа, которого проповедует апостол Павел, я тебе приказываю: выйди из этого человека! А Бес говорит, - знаю Христа, подчинился бы, есть у Него такие полномочия нас гонять, и у Павла есть такие полномочия, от Христа переданные, а ты кто такой? Тебе кто дал такие полномочия? И напал – написано - на него, и избил, и оставил, и последнее было горше первого. Ещё один вопрос, оказывается, - дерзновение, ощущение власти и полномочий, это очень важный момент, а это даёт тоже помазание Святого Духа. И человек, который с Богом, который в Духе, а не только начитанный или какой-то ещё, он не только знания имеет, он не только энергию излучает и силу какую-то из себя, он ещё имеет какое-то формальное право это делать – осуществлять, и это очень важные вопросы, видите, опять триединство. Нужны знания, информация, нужна сила энергии, и нужно, оказывается, посвящение и поставление на служение, чтобы получить властные полномочия, право это делать.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы. Мы уже говорили с Вами, что до убиения перводьякона Стефана и первого иудейского гонения на Церковь вся община учеников Христовых ограничивалась Иерусалимом. В результате же их преследований со стороны иудеев и бегства многих последователей Иисуса из столицы появляется некая россыпь общин в самых разных местах. Конечно, важнейшая община назарян по-прежнему находилась в Иерусалиме - там были апостолы. Это, пожалуй, уникальное время в истории Церкви – когда одна община оказывается как бы иерархическим центром для остальных общин. Причём, столичная община была не просто первой среди равных, а действительно главенствующей - на неё равнялись все остальные назаряне, она была, как бы мерилом, эталоном жизни всех остальных последователей Христа. Апостолы принимали решения по вопросам общехристианского значения принципиальной важности, решали проблемы, возникающие в других общинах. Так, например, они делегировали Петра и Иоанна в Самарию. А потом, Пётр, возвратившись в Иерусалим, как бы отчитывался о своей командировке.

Всё бы хорошо, но члены Иерусалимской общины были, как бы так сказать, - слишком иудеями, и с одной стороны, это возвышало их в глазах окружающих евреев. Они настолько тщательно исполняли все предписания Моисеева Закона до мелочей, что в своей щепетильности зачастую превосходили фарисеев - особенно Иаков, брат Иисуса по Иосифу. Иудеи его называли Цадиком, Праведным, и Облиамом, оплотом народа.

Иаков, надо сказать, уже при жизни стал легендой. Говорили, что этот почтенный старец - живое олицетворение Закона, ради которого созданы небо и земля. Он был назиритом, посвящённым Богу от рождения: не пил вина, не стриг волос, воздерживался от мяса. Когда Иаков проходил по улицам, его при­ветствовали, как первосвященника; он якобы и одевался, как архиерей, в льняной эфод и имел право входить во Святая Святых. Такого челове­ка фарисеи не могли ни в чем упрекнуть. Он поистине «превзошел их в праведности» (Мф 5:20). Его строгое соблюдение Торы было в гла­зах ревнителей Закона Моисеева серьезным аргументом и в пользу учеников Иисуса.

Следуя примеру Иакова Праведного, верные, сплотившиеся вокруг него, по-прежнему называ­ли дома своих молитвенных собраний синагогами, как и раньше, они пунктуально выполняли все обряды, хранили субботу и ограничивались лишь дозволенной Законом пищей. Как и в первые дни, они рассчитывали на скорое обращение все­го народа, который из грешного Израиля должен будет превратиться в «Израиль Божий».

Огромным достоинством церкви св. Иако­ва было то, что она хранила подлинные предания о евангельских событиях. В этой среде хорошо помнили притчи и изречения Иисуса; именно отсюда выйдут в мир первые рассказы и записи, которые составят основу Евангелий.

Но, тем не менее, приверженность к обрядовому благочестию невольно отдаляла церковь Иако­ва от духа Христовой свободы. Можно сказать, что, сохранив бесценное евангельское богатство, она куда меньше проникла в его сущность, чем тот же апостол Павел. Жители Иерусалима слишком дорожили культовой оболочкой веры отцов, формой, в которой крылась опасность застоя, а главное отказ от свободы, провозглашённой Христом. Они по-прежнему жили в Законе, который, по словам первомученика Стефана, завершён в Иисусе Христе, потерял актуальность.

Плюс к этому, для Иерусалимской общины было большим соблазном узнать, что где-то в Антиохии целая об­щина собратьев по вере пренебрегает Законом Моисеевым. И таких общин со временем будет всё больше и больше. И это на самом деле казалось трагедией для христиан из иудеев, камнем преткновения. И апостолам, в конце концов, придётся решать эту проблему.

Остановимся, давайте, сегодня на этом, и если даст Бог, продолжим наши церковно-исторические размышления в следующий раз. Всего доброго.