|
На главную
Летом того же 1949 года мне пришлось перевозить и прах
моего собрата Архимандрита Афанасия. Когда в 1927 году я стал
постоянным посетителем Сергиевского Подворья, он там был еще иеродиаконом,
студентом Института. Я помню день его священнической хиротонии. На меня
произвело огромное впечатление то, как он держался в новом для него
сане. Как будто всю жизнь был священником.
Когда в 1931 году произошел очередной церковный раскол, и
Владыка Вениамин основал храм на ул. Петель, то отец Афанасий пошел за ним. После
перевода Епископа Вениамина в Америку Московской Патриархией,
возглавлять эту «Московскую» юрисдикцию стал старейший из священнослужителей
Архимандрит Афанасий. Он был незаурядным духовником, и, мне кажется, о
нем пишет Митрополит Антоний (Блум):
«Спускаясь в подвальное помещение церкви на
ул. Петель, я увидел поднимающегося монаха и
сразу спросил его: «Не станете ли вы моим духовником?»
Во всяком случае, я знаю, что он сыграл большую роль в
духовном становлении очень многих… В 1943 году
еще до воссоединения всех юрисдикций, в разгар войны он умер и был
похоронен на одном из пригородных парижских кладбищ. После войны было
решено перенести его прах на русское кладбище, так как после пяти лет
все равно надо было переносить гроб на новое место.
Когда мы открыли гроб, чтобы переложить косточки в новый
маленький гробик, мы с недоумением увидели, что тело лежит полностью
нетленное, целое, обвитое в черную монашескую мантию с головой, как положено.
Поверх тела лежит икона святых Сергия и Германа, Валаамовских
чудотворцев. Я ощупал тело, и с головы до ног оно было совершенно
нетронуто. Я не дерзнул раскутать мантию, чтобы взглянуть на лик
усопшего, и часто себя в этом виню. Может быть, тело было совершенно нетленно, как это было в Савойе с телом
священника Алексея Медведкова, которое тоже
перевезли в Сент-Женевьев, и которое трижды
стояло открытым на воздухе, не предаваясь тлению. Об этом случае писали
в прессе. Может быть, и с отцом Афанасием было нечто подобное? Во
всяком случае, увидав такой поворот дел, мы заколотили вновь крышку и,
не трогая тела, перевезли его на наше кладбище. Надо учесть, что с
момента смерти прошло пять лет, и что гроб не был ни металлическим, ни
даже дубовым.
На главную
|
