|
На главную
В среде русской эмиграции Евграф Петрович занимал видное
место. Бывший земский деятель, член государственной думы, неоднократно
посылавшийся Русским Правительством во Францию для различных
дипломатических контактов. Он имел трех сыновей, которые тоже не прошли
незамеченными в эмигрантской среде. Старший
сын Петр окончил Сорбонну и получил звание доктора
филологических наук. Он написал несколько книг по русской истории,
преподавал в Богословском Парижском институте русский язык и, кажется,
латынь. Второй сын Максим был диаконом. Оба они долгое время были
иподиаконами Митрополита Евлогия, а позднее
уступили место более молодым иподиаконам, но
Петр Евграфович всегда читал каноны во время
соборных богослужений. Человек большой фантазии, большого темперамента,
при этом обладающий большим честолюбием. Он обучался в Богословском
Парижском институте. Потом, когда наступил церковный раскол 1931 года,
Петр остался с Владыкой Евлогием на ул. Дарю в кафедральном
соборе, а два младших сына перешли в приходы Владыки Вениамина,
оставшиеся верными Московской Патриархии. Через какое-то время один из них
был рукоположен в иерея
целибатом и основал приход для французов, стал заводить особый чин
богослужения. О нем я когда-нибудь вспомню подробнее. Убедившись, что в
лоне Московской Патриархии он не получит сана епископа, он внезапно
стал менять юрисдикции и в конечном итоге был рукоположен епископатом Карловецкого синода в США во
епископы, предварительно принявши монашество с именем Иоанн, в честь недавно
перед этим незаконно канонизированного отца Иоанна Кронштадтского.
Сразу после этого он ушел от карловчан, и,
вернувшись в Париж, продолжал обслуживать свой небольшой приход из
своих поклонников-французов уже в сане епископа, но никем не
признаваемый, в сущности, раскольником.
Покойный Евграф Петрович очень переживал странные поступки
своих младших сыновей, сам будучи хотя и
либеральным, но сугубо буржуазным элементом. С ним было очень интересно
разговаривать. Он много говорил о временах до войны 1914 года, когда в
разгар франко-русского альянса были частые взаимные контакты между
французскими и русскими государственными и общественными деятелями. Я
помню, как он рассказывал, что, будучи еще на заре своей общественной
деятельности, он в числе какой-то делегации прибыл в Париж и был на
приеме у президента республики. Этот пост в то время занимал или Лубэ, или Фальер. Всех
гостей делили на три группы. Самые почетные представлялись лично
президенту и удостаивались рукопожатия, вторые, рангом пониже,
ограничивались тем, что представлялись все вместе, их имена назывались,
и президент с ними раскланивался, делая общий поклон. Самые неважные до
президента вовсе не допускались, а их просто направляли в буфет, где
было приготовлено угощение. В свой первый приезд Е.П. Ковалевский имел
более чем скромный чин надворного советника. Французы, видимо, не
слишком сведущие в тонкостях русского титулования, перевели его как «консейе де ла кур», то
есть «советник двора». Какого? Видимо, Высочайшего!.. Тотчас его берут
за руки, ведут в главный зал, представляют президенту, тот жмет ему
руку, говорит лестные слова…
Проходят годы, и вновь Евграф Петрович попадает в Париж в
составе какой-то думской группы. На этот раз он уже тайный советник, то
есть, говоря военным языком, генерал-лейтенант. Ну, теперь почести
будут еще большими!.. Но французы перевели «тайный советник» как «консейе приве», что
значит «частный советник», то есть стряпчий… и его, не допуская к
президенту, направляют прямо в буфет.
Я очень ясно помню этот рассказ, но не вполне уверен, что
это случилось с ним самим, а не с чем-то из членов делегации, так как
не вполне уверен в том, что Е.П. имел чин тайного советника.
В эмиграции он был непременным участником всех собраний,
всех молебнов, всех панихид и погребений. Но вот мы похоронили и его
самого на кладбище Медона, под Парижем, где
он жил.
На главную
|
