|
На главную
Вспоминается еще несколько случаев из херсонского моего
житья.
Был у нас в соборе старый певчий, многие годы певший в
нашем хоре, один из его аборигенов. И вот он умер… Тут
выяснилось, что у него есть один весьма высокопоставленный родственник.
Уж не помню – не то брат его жены, не то муж его сестры. Он был чуть ли не заместителем председателя
горисполкома или секретарем горкома партии. Жили они в двух отдельных
половинах одного дома. И вот когда поднялся вопрос о церковном
отпевании в соборе, то родич категорично запростестовал.
Мои певчие прибежали ко мне с вопросом:
- Как быть? Ведь покойник был не только верующим, но и
глубоко церковным! И вдруг – хоронить без храма!
Но что же поделаешь? Слово за семьей. Похоронили так, а
потом совершили отпевание на закопанной могиле, когда все официальные
люди разошлись. Но потом я пошел к уполномоченному с
протестом и заявил ему о недопустимости таких поступков, сказал ему,
что у Николая Александровича Булганина, бывшего в то время
председателем Совета Министров, умер верующий отец, его отпевали в
Москве в Новодевичьем монастыре, и хотя сам Н.А. Булганин на отпевании
не был, но и мать, и сестры присутствовали, и никто им не мешал.
На это уполномоченный отвечает мне:
- Что же Вы хотите? То – Булганин, а то – какой-то дурак!
- Вот все, что я хотел знать. Дело в том, что речь идет об
Х., а его выдвинули в депутаты горсовета, и мне придется за него
голосовать. Теперь, по крайней мере, я знаю Ваше мнение о моем
кандидате!
Бедный уполномоченный явно такого не ожидал, и был явно
сконфужен, но… слово не воробей, вылетит – не поймаешь.
Объективности ради я должен заметить, что тут семья не проявила принципиальности
и поддалась давлению влиятельного родича. Если бы вдова не побоялась
домашних осложнений, то, конечно, никто ничего бы ей не сделал и при
церковном отпевании.
Вспоминаю и такой случай. Пришли ко мне, прося причастить
больного: «Он уже три недели лежит без сознания. Все ждали, что он
придет в себя, чтобы позвать батюшку, а он все не приходит в себя, и
сейчас ему так плохо, что вот-вот умрет. Попробуйте его причастить. Он
верующий. Водичку понемногу глотает…»
Я пришел, и как только вошел, больной открыл глаза и
радостно меня приветствовал. Все вышли, и мы с ним проговорили полчаса.
Он совершенно сознательно исповедовался, причастился…
Потом я узнал, что не успел я спуститься с третьего этажа,
как он вновь впал в беспамятство и к вечеру умер. Звали его Иоанн.
Другой раз меня пригласили крестить умирающего старика. Он
был еврей и жил с русской женщиной, которая была его гражданской женой.
Она была очень верующая христианка, и ему хотелось, чтобы после его
смерти жена молилась о нем Богу, который Один
над всеми людьми: и христианами, и евреями. Поговорив с ним, я крестил
его, лежащего в постели. Был ему 81 год. Я нашел возможность причастить
его Святых Тайн, а через неделю он умер, и мы его похоронили.
С крещениями был и еще один случай: позвали меня срочно
крестить умирающего младенца. Младший из многодетной семьи (все
некрещеные), был в возрасте менее года. Мать говорит, что у него
«детское», или «младенческое», и поэтому его надо покрыть черной
тряпкой и не трогать (!). Когда пришел врач, то его не допустили до
младенца. Видя все это, я принял самые большие предосторожности, чтобы
потом не дать повод ни к каким разговорам, и окрестил младенца
окроплением по чину для умирающих. Но потом
потребовал от матери, чтобы она, во-первых, немедленно позвала врача, а
во-вторых, так же неукоснительно окрестила всех остальных, пока они
живы и здоровы. Второе потом сделали, а позвать врача уж не успели.
Младенец умер. Но потом, когда мать пришла в поликлинику за
свидетельством о смерти, то врач отказался его дать, так как не был
допущен к больному ребенку. Когда потом этот врач, с которым у нас были
чудесные отношения, пришел к нам, я рассказал ему, как мне пришлось
выступать его адвокатом.
*********
Бракосочетаний за херсонский период было больше, чем
позднее в Ярославской епархии.
Запомнился мне такой курьезный случай.
В Херсоне свадьбы справлялись очень шумно и торжественно.
Раз я венчал молодую пару, было много цветов, музыки. Жених работал на
заводе сельскохозяйственных машин имени Петровского. Через некоторое
время после венчания на Суворовской улице на стенде «Окно сатиры»
появилась карикатур. Жених и невеста с цветами, вокруг летают
ангелочки, а перед ними рука священника с крестом (сам я оставался «за
кадром», так что придраться было не к чему). Оказалось, что жених чуть
ли не комсорг завода, или, во всяком случае, влиятельный член актива.
Через некоторое время свадьбы посыпались одна за другой, и
все с этого завода. Наконец я спросил у одного жениха:
- Что это у вас за свадебная эпидемия?
Он мне ответил, что все боялись, что будут неприятности,
но когда увидели, что их товарищ, и к тому же ответственный, отделался
картинкой, то все решили идти венчаться.
Не знаю, какова их дальнейшая судьба, но с одной парой я
поддерживаю связь. У них уже сын вернулся из армии и теперь преподает в
музыкальном училище.
Пара образцовая, и люди прекрасные.
Зная радушие и гостеприимство украинцев, я сразу объявил,
что буду с удовольствием посещать прихожан, но что вино не пью, чтобы
не было потом обид. Раз как-то, вернувшись с похорон (мы провожали гроб
до могилы, а кладбище в 4 километрах от собора), я, будучи
совсем болен, сказал, что не пойду на поминки. Это вызвало взрыв
негодования и обиду: «Покойница смертельно обидится, если Вы не придете
к ней на поминки!»
Другой раз пришла ко мне одна прихожанка. Она продавала на
базаре кур и звалась Нюра-курятница. У нее
был младший брат. И вот, напившись с товарищами, этот подросток, не
имея больше денег на выпивку, решил ограбить прохожего, снять с него
часы и отобрать кошелек. Так и сделали. Деньги поделили, а когда дело
дошло до часов, то вышла драка, и моего парня убили собственные же
дружки. Вот Нюра и пришла просить отпеть его
и потом пойти к ней на поминки. Я, конечно, согласился. Жила она в
собственном домике, окруженном садом и виноградником. Но я поставил
условие, чтобы не было никакого вина. Скрепя сердце, Нюра согласилась. Когда пришли с кладбища, то вижу:
под виноградными беседками расставлены столы, много угощенья, и…
кувшины, полные чего-то розового. Я подумал, что это квас или морс,
взглянул – самогон… Говорю, что сейчас же
ухожу. А это – скандал… Что люди скажут? Говорю: «Останусь, но сейчас
же вылейте весь самогон… Вы забыли, отчего
погиб Ваш брат?».
Что делать? Взяли кувшины, и все вылили в канаву. Вид у
собравшихся мужичков был совершенно прибитый, когда они видели такое
разорение.
На главную
|
