Воспоминания прот. Бориса Старка «По страницам синодика»
Дмитрий Дергачев

2 марта 1951 г.

На главную  

 

Как-то в середине или в конце 1949 года ко мне подошла Ольга Алексеевна Игнатьева и попросила меня проехать в одну частную французскую клинику по очень деликатному делу. Речь шла о Дмитрии Дергачеве. Он был офицером царской армии, совсем тогда молодой, близок к генералу Свечину, который потом остался на Родине и служил в Советской армии. После революции этот молодой корнет, или что-то в этом роде, оказался в Константинополе. Потеря Родины обострила в нем чувство религиозности, и он стал частым посетителем посольской церкви. В это время в Константинополе скопилось около 20 архиереев, выехавших из Екатеринодара и Новороссийска и пока еще не знающих, что делать. Д. Дергачев, как мне помнится, был иподиаконом у Митрополита Платона, позднее перебравшегося в США и бывшим там главой Русской эмигрантской церкви. К великому сожалению, наши святители, оказавшиеся выброшенными из своих епархий, держали себя крайне недружелюбно по отношению друг к другу, и вскоре церковь превратилась в клубок интриг. На юную душу Д. Дергачева это действовало удручающе, и как-то он зашел в католическую церковь (думаю, униатскую). Постепенно под влиянием умных и осторожных пастырей, принадлежащих к ордену иезуитов, он перешел в католичество, сам стал членом Ордена Иисуса, и, переехав во Францию, дошел до высоких административных мест. Как мне помнится, он был секретарем всех иезуитских учебных заведений во Франции. Папы Пий 11-й и Пий 12-й лично его знали по его приездам с докладами в Ватикан. Он пользовался абсолютным доверием начальства и трудился как мог на благо Христовой Церкви. Но вот он заболел… А тут война, тяжелые переживания Родины, пробудившие у многих эмигрантов чувство ответственности перед Родиной, победоносная война. Он узнал, что его первый учитель генерал Свечин славно трудился на Родине в рядах ее Генштаба, и ему захотелось стереть ошибки всей своей жизни. Умереть православным, воссоединиться с Родиной. Для этой цели О.А. Игнатьева и попросила меня посетить его, но предупредила, что надо действовать осторожно, так как частная клиника принадлежит иезуитам, и если узнают, в чем дело, то может плохо кончиться, и меня не пропустят. Но я прошел в эту клинику и познакомился с моим новым подопечным. Я уж не помню, какую формулу мы придумали для оправдания моих посещений. Бывал я у него много раз. Постепенно он мне рассказал всю свою жизнь, попросил воссоединить с православием, после смерти похоронить по-православному, и, если можно, выхлопотать ему Советское гражданство. Он подтвердил мне, что обо всем этом не надо даже намекать, пока он жив. «Вы их не знаете, а я знаю хорошо! Когда я умру, за мертвого они драться не будут, но пока я жив – меня не отдадут, и может быть плохо и мне, и вам!»

Не берусь судить, насколько были обоснованы его опасения, но мне он написал бумагу, в которой изложил свою волю. Единственно, в чем мне не удалось его переубедить – это в том, что он категорически просил предать его тело кремации. Я старался, как мог, доказывать ненужность этой затеи, но, поскольку в свое время Московский Митрополит Сергий разрешил кремацию, то запретить ему это я не мог. Я его воссоединил, причастил; монашки, обслуживающие эту клинику, ко мне привыкли, и у нас не возникало никаких трудностей. Когда он умер, то Сергей Игнатьев поехал с завещанием в клинику и беспрепятственно отвез гроб на кладбище Пер-Лашез, где находится парижский крематорий. Мне впервые, да и вообще всего однажды пришлось иметь дело с этим заведением. Гроб (на шипах, без гвоздей) внесли в большую залу. Кроме меня и Сергея Игнатьева, присутствовала Ольга Игнатьева и еще каких-то два или три человека. Посреди зала стоит катафалк, на который ставят гроб. Вокруг стулья, как в церкви. И по заказу, по желанию, музыка играет похоронные мотивы. Гроб незаметно опускается в подвальное помещение, а на его месте остается бутафорский катафалк, который при желании окружают венками. У нас не было намерения совершать церемонии тут, так как отпеванье намечалось в Успенской церкви Сент-Женевьев. Вниз, в подполье, женщин не пускают. Позволили спуститься только двум мужчинам. Пошли Сергей Игнатьев и я. При нас гроб на специальных салазках вкатили в большую газовую печь и закрыли дверцы. В стенке был стеклянный глазок, через который служащие контролируют, как идет кремация, но посторонним туда смотреть не позволяют. Потом включили газ, а нам предложили погулять по кладбищу часа два. Мы вышли, походили по кладбищу, посмотрели могилы многих знаменитостей, постояли перед стеной коммунаров. Помню, меня поразило одно надгробие… на большой плите лежит выточенный из камня или из мрамора юноша с простреленным виском и с пистолетом в руке, рядом лежит отлетевший цилиндр… Кто он – не помню, но меня поразила идея создать такой памятник на могиле несчастного юноши. Вообще, кладбище производило впечатление тщеславия и суетности. Погода стояла промозглая, и чтобы не замерзнуть и не простудиться, все мы зашли в расположенное против входа бистро (кафе) и окончили ожидание за стаканом вина. Потом мы вновь с Сергеем прошли в подполье, при нас открыли железные двери печи и металлической лопатой выгребли пепел в цементный гробик. К удивлению, среди пепла оказалась какая-то металлическая цепочка. Потом мы поняли, что у него в руках, видимо, были четки. Бусинки сгорели, а проволочная основа сохранилась.

Этот гробик, запечатанный должным образом администрацией кладбища, мы привезли в Сент-Женевьев-де-Буа, и там я совершил отпевание и погребение. На похоронах присутствовали два почтенных аббата с розетками Почетного Легиона в петлицах ряс. Очевидно, это были представители иезуитов. Они привезли большой венок. Потом подошли познакомиться со мной. Были чрезвычайно любезны и вежливы. Обо всем происшедшем только сказали, что объясняют поворот в жизни усопшего знаменитой русской ностальгией, то есть тоской по Родине, которая обострилась смертельной болезнью. В наше посольство я сообщил, что успевший получить советское подданство Д. Дергачев умер и на возвращение на Родину больше не рассчитывает. Уже на Родине у меня было много контактов с иезуитами, но об этом случае я ни разу ни с кем не разговаривал. Передаю все так, как было.

 

На главную

 

 

Херсонская епархия УПЦ КП
Украина 73011, Херсон, улнгельса 45
тел: (1038-0552) 43-66-48
моб: (1038-050) 764-84-19
irina@pravoslav.tv

По благословению Архиепископа Дамиана