|
На главную
За два месяца до смерти Сережика,
когда трудно было даже предположить, что его дни уже сочтены, умер отец
нашего большого друга Антонины Михайловны Осоргиной, протоиерей Михаил.
Я ездил на его похороны и провел два дня в этом особом мире, который
назывался по имени местечка предместья Парижа «Кламаром».
В этом местечке старый русский дипломат граф Хрептович-Буненев
купил себе старинное имение. Одна из дочерей графа была замужем за
князем Григорием Николаевичем Трубецким, который после смерти тестя и
стал фактическим хозяином этого поместья. Семья Трубецких была очень
обширна, и многие из ее членов были весьма известны. Князья Сергей,
Евгений, Григорий были философами. Один из них был ректором Московского
университета. Был еще старший брат Петр, и, кажется, семь дочерей,
почти все замужние, и все они жили в имении или рядом. Осоргины,
Чертковы, Гагарины, Лермонтовы, Самарины… У
всех детей были, в свою очередь, большие семьи, у Михаила Осоргина, который
к моменту своей смерти был настоятелем домовой церкви имения (он был
женат на Елисавете Трубецкой) было три сына и
четыре дочери, а о количестве внуков и правнуков, я думаю, они и сами
не имели точного представления. Но это был исключительно дружный клан,
очень передовой по взглядам, очень церковный, и быть среди них было
большой радостью.
Вызванный нашим большим другом, дочерью покойного
Антониной Михайловной, я приехал к ним и провел с ними день, когда вся
эта огромная семья, затаив дыхание, ждала момента великого таинства
смерти, когда Господь посылает Ангела, чтобы принять праведную душу. В
этой благоговейной тишине не было безысходной скорби, а была тишина
Великого Пятка. И потом на похоронах почившего, когда гроб окружали
близкие, а пел хор, составленный из детей и племянников, я ощутил эту
пасхальную радость, которую потом, через два месяца, так явно мы
ощущали на погребении нашего Сережика.
На главную
|
