|
Слово на
Пассии в Крестопоклонную Неделю.
9 марта
1980 года
На
главную
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
За
восемнадцать лет, что я служу в нашем Ярославском соборе, мне пришлось уж
больше двадцати раз беседовать с вами при исполнении великопостных пассий.
За это время мы подробно вспоминали обо всех персонажах величайшей
трагедии мира, о которой нам повествуют евангелисты…
Мы вспоминали и жену-мироносицу, все продавшую, чтобы купить драгоценное
миро для помазания Иисуса; вспоминали и негодовавших за это учеников;
вспоминали и Петра, обещавшего вечную верность своему Учителю и потом так
быстро отрекшегося от Него в минуту опасности; вспоминали и Иуду,
предавшего Его лобзанием; вспоминали и разъяренную толпу, еще вчера
воспевавшую Ему «Осанну», а сегодня требующую Его смерти и распятия;
вспоминали и двух разбойников, с Ним распятых: одного, хулившего Его, и
другого, познавшего на кресте свои прегрешения и просившего только
прощения и допущения в Небесные Обители; вспоминали и Симона
Киринейского, которому довелось нести Крест
Господень и тем облегчить Его предсмертные труды… Конечно, вспоминали и Самого Божественного Страдальца, добровольно взявшего
на Себя этот крест, эту жертву, и испившего до дна предназначенную Ему
чашу… Конечно, эта картина столь огромна, столь величественна, что можно
еще и еще говорить обо всем этом, не исчерпав всего, заложенного в этом
повествовании…
Но
сегодня я хочу побеседовать с вами об ином… Я хочу продолжить тему,
затронутую в сегодняшнем утреннем евангельском чтении, тему о Кресте, о
его несении, и главное – об самоотвержении…
Как вы помните,
Господь сказал: «Кто хочет идти за Мной, пуст отвержется
себя и возьмет свой крест и идет за Мной…» (Мк.
8, 34). Что значит – отвергнуться себя? Это
значит – сумет поставить свое «я» на самое последнее место, там, где ему
и надлежит быть. В нашем алфавите буква «я» стоит самой последней, а мы,
к сожалению, это свое «я» ставим выше всего обычно, и все остальное
стремимся подчинить этому нашему «я». Малый ребенок, еще лежащий в яслях или
колыбельке, еще не умеющий говорить, еще мало понимающий происходящее
вокруг себя, уде инстинктивно хочет, чтобы все вокруг подчинялось его
«я». Он кричит, требует, чтобы его развлекали, качали
его колыбельку, оказывали ему какое-то повышенное внимание, и горе тем
родителям, у которых не хватает выдержки или разума, чтобы не поддаться
этому еще младенческому «я», так как они не только явятся творцами своего
собственного несчастья впоследствии, но и заложат первый камень для
создания в будущем эгоиста…
Вот ребенок
подрастает, начинает понимать многое из того, что происходит вокруг него,
его маленькое «я» постепенно растет, и он все требовательней добивается
выполнения своих желаний, не считаясь с тем, отвечает ли это намерениям и
желаниям его родителей и тех, кто его окружает. Он принимает все то, что
дают ему люди, его окружающие, родители, воспитатели… Но
он не хочет смирять свое «я», не хочет признавать той дисциплины, тех
законов, по которым живет его семя или тот коллектив, в котором он
находится. Дальше он попадает в школу, и там начинаются новые сложности,
новые конфликты. Принимая то, что дает школа, ребенок с трудом принимает
ее законы, ее дисциплину. Мешает ему все то же «я», которое растет вместе
с ним, и, увы, слишком часто быстрее, чем растет он сам. Потом он
попадает в иные коллективы: в армию, на завод, в институт… И если он с самого детства не приучен к тому, что
надо подчинять желания и требования своего «я» интересам того коллектива,
в котором он находится, то, чем больше он возрастает, тем ему становится
труднее и нетерпимее принимать чью-то волю, стоящую над ним. Причем (и это особенно ясно для нас, христиан), подчиняя свою
волю воле того коллектива, в котором он пребывает, человек должен делать
это не потому, что сперва боится родительского ремешка, потом плохой
отметки в школе, потом неприятного объяснения с представителями закона, а
потому, что он, отвергнувшись своего «я»,
старается быть приятным родителям, учителям, окружающим его. Старается приносит радость и пользу всем своим
существом, и это как в малом коллективе родной семьи, так и в коллективе
школьном или рабочем, в воинской части, в лоне своего родного народа,
своей Родины, в лоне святой православной Церкви. Только тогда, когда
чужая радость, чужая польза станет для нас выше, чем наша собственная, -
только тогда мы сможем сказать, что начинаем самоотвергаться.
Нас часто упрекают в том, что авторитет Церкви как бы подавляет личность
верующего… Это, конечно, полное непонимание
происходящего! Высшая свобода заключается в том, чтобы добровольно войти
в какое-то общество, радости и горести которого мы будем ощущать не
только как свои, но и ставить их выше собственных интересов. Ясно
осознавать, что пребывание в этом обществе не только дает нам те или иные
права и преимущества, но и накладывает на нас определенные рамки
поведения, определенную дисциплину, определенные законы, которые мы
обязаны неукоснительно выполнять и им следовать… Вот
что значит – отвергнуться себя, и это условие
Христос ставит как необходимость для того, чтобы, взяв свой крест,
последовать Ему. Нельзя идти за Христом, если ты преисполнен
самолюбования, если ты хочешь, чтобы все вокруг тебя двигалось в твоих интересах, чтобы ты мог
брать все, что можешь, и ничего не отдавать тем, кто тебя окружает. Можем
ли мы сказать, что мы, христиане, здесь стоящие, дошли до этого? Отвергнулись ли мы своей воли, своих интересов?
Стараемся ли мы отдавать людям больше, чем стремимся от них получить?
Боюсь, что далеко не всегда, и вот поэтому наш крест, нами несомый, так
часто кажется нам тяжелым, вот почему так трудно бывает жить среди людей,
так трудно оказывается идти за Христос по Его
крестному пути на Голгофу, а следовательно, - и к Воскресению.
И вот, ощущая
все это, мы стоим сегодня вновь перед Его распятием, вот Он висит
неподвижно перед нами, распятый на этом кресте, и Своими
распростертыми руками как бы старается обнять каждого из нас… Как в эти
минуты становится стыдно, как больно, как страшно… С особой ясностью ощущаешь
свою вину в этой трагедии. Ведь Христос был не только распят когда-то, в
определенный исторический момент… Он продолжает распинаться ежедневно,
ежечасно нашими грехами, нашими страстями, нашими недостоинствами…
Может быть, слеза, стекающая по Его ланите – это след какого-то моего злодеяния? Может быть,
капля крови на Его челе – это след моих
греховных побуждений? И как искупить это? Как загладить свое участие в этом ужасном
злодеянии, в этой Голгофской трагедии? Каждый год, в дни Великого Поста, мы, преисполненные как
будто самых искренних намерений, обещаем Ему, что отвергнемся
себя, возьмем свой крест и последуем Ему, а на самом деле мы вновь и
вновь, не желая расстаться со своими привычками, со своими удобствами, со
своими грехами, распинаем Его, стараемся обмануть Его и самих себя своим
показным благочестием. Как стыдно, как горько в эти минуты
безжалостно сознавать это…
Очень часто мы воспринимаем Голгофу и ее
страдания только как страдания физические… Но
гораздо тяжелее, чем действительно тяжкие физические страдания человека,
распятого на кресте, были страдания духовные, которые испытывал Христос в
эти минуты. Он – воплощенная Чистота – должен был соприкоснуться со всей
духовной мерзостью мира, Он прозревал и наши с вами грехи и безумно
страдал от этого. Но Его ожидало нечто еще большее: Он, всегда бывший
неразделенным с Отцом в лоне Святой Троицы, должен был спуститься во ад, чтобы вывести из греховного состояния всех
находящихся там грешников… Что же такое ад? Если Христос говорит, что
Царствие Божие внутри нас, это как бы состояние
души, пребывающей в Боге и с Богом, то и ад – это состояние полного
безбожия, причем не состояние человека, Бога не ищущего, пока еще не
доросшего до этой потребности, а состояние человека, знающего Бога и
вдруг Его теряющего… Так и Иисус на Голгофе в
определенный момент почувствовал Свою отдаленность от Отца, и это было
самым тяжелым моментом Его страданий. В этот момент вырывается из Его уст страшный вопль: «Боже Мой! Боже Мой! Почему Ты Меня
оставил?» Как хочется воззвать к Нему, висящему на древе перед нами,
страдавшему и страдающему за нас, прося Его помощи. Страдавшему из-за
ощущения богооставленности, чтобы нам не
ощущать этого мучительного чувства, чтобы не говорить Ему кощунственно:
«Если Ты действительно Бог – то сойди с креста и избавь нас от всех
трудностей жизни», а сказать Ему, по примеру благоразумного разбойника:
«Помяни нас, Господи, во Царствии Твоем!»
Сказать Ему: «Господи! То, что хочу делать хорошее – не делаю, а от чего
хочу бежать плохого – то творю. Но, Господи, хочу ли я, или не всегда
хочу – но спаси меня… Дай мне, если я когда
отрекаюсь от Тебя своими делами, как Петру, оплакать мои грехи. Если я
гоню Тебя, как Савл, дай мне его прозрение и
его труды во славу Твою. Помоги мне найти силы,
чтобы, забыв свое «я», отвергнуться своей воли,
своих желаний, а всего отдать Тебе и Твоей
правде, и взять на себя Твое иго, которое, по Твоему обещанию, благо и
легко, если берешь его добровольно… Дай мне, с чистым сердцем обращаясь к
Тебе, просить, по Твоему примеру, не только о том, чтобы, если можно,
миновала нас горькая чаша наших испытаний, но, по Твоему
же примеру. Всегда говорить Тебе: Да будет воля Твоя, Господи!» Аминь.
(Сказано после Пассии в
Крестопоклонное воскресенье Великого Поста
9 марта 1980 года в Феодоровском соборе г. Ярославля).
На главную
|
